Атомный проект 20 августа 1945 года Государственный Комитет Обороны принял решение № 9887 о создании Специального Комитета, которому надлежало обеспечить государственное руководство решением ядерной проблемы. По решению Иосифа Сталина данный орган возглавил Лаврентий

Великий атомный блеф 25 сентября 1949 года газета «Правда» опубликовала сообщение ТАСС. Именно таким образом Кремль в те годы оповещал общественность (главным образом, международную) о том, что думает правительство страны Советов по поводу тех или иных произошедших в мире

Первый атомный взрыв Хотя о том, что Соединённые Штаты Америки готовятся к испытанию бомбы огромной разрушительной силы, знали и Иосиф Сталин и Уинстон Черчилль. Гарри Трумэну об этой акции стало известно лишь в день принятия присяги в качестве нового президента

Секретный атомный доклад 17 января 1946 года доклад, составление которого было поручено Курчатову, Кикоину, Ванникову, Первухину и Завенягину, был подготовлен. Ему дали деловое название: «О состоянии работ по получению и использованию атомной энергии». Берия, Маленков и

Секретный атомный полигон Всё лето 1949 года полигон под Семипалатинском готовится к проведению первого в стране атомного эксперимента.Электрофизик Владимир Комельков рассказывал:«В начале августа 1949 года я выехал с большой частью сотрудников на испытания в отдалённый

47. Они помогали создавать атомный щит Родины Давно отгремела Великая Отечественная война 1941–1945 годов, растаял лед холодной войны, но до сих пор сохранилась в людских сердцах память о тех людях, которые отстояли свое Отечество от фашистского нашествия. До сих пор

23. Атомный проект Своё монопольное владение атомным оружием Соединенные Штаты Америки наглядно продемонстрировали в 1945 году путём проведения испытаний на Аламогордо и сбрасыванием бомб на Хиросиму и Нагасаки. Затем американские военные в целях шантажа начали

Интенсивно развивались в и в первом (оба в Ленинграде), в , в в Москве.

Авторитетом в этой области считался академик В. Г. Хлопин . Также серьёзный вклад сделали, в числе многих других, сотрудники Радиевого института: Г. А. Гамов , И. В. Курчатов и Л. В. Мысовский (создатели первого в Европе циклотрона ), Ф. Ф. Ланге (создал первый советский проект атомной бомбы - ), а также основатель Н. Н. Семёнов . Советский проект курировал Председатель СНК СССР В. М. Молотов .

Работа в 1941-1943 годах

Информация внешней разведки

Уже с сентября 1941 года в СССР начала поступать разведывательная информация о проведении в Великобритании и США секретных интенсивных научно-исследовательских работ, направленных на разработку методов использования атомной энергии для военных целей и создание атомных бомб огромной разрушительной силы. Одним из наиболее важных, полученных ещё в 1941 году советской разведкой, документов является отчёт британского «Комитета MAUD ». Из материалов этого отчёта, полученного по каналам внешней разведки НКВД СССР от Дональда Маклина , следовало, что создание атомной бомбы реально, что вероятно она может быть создана ещё до окончания войны и, следовательно, может повлиять на её ход.

Разведывательная информация о работах по проблеме атомной энергии за рубежом, имевшаяся в СССР к моменту принятия решения о возобновлении работ по урану, была получена как по каналам разведки НКВД, так и по каналам Главного разведывательного управления Генерального штаба (ГРУ) Красной армии.

В мае 1942 года руководство ГРУ информировало Академию наук СССР о наличии сообщений о работах за рубежом по проблеме использования атомной энергии в военных целях и просило сообщить, имеет ли в настоящее время эта проблема реальную практическую основу. Ответ на указанный запрос в июне 1942 года дал В. Г. Хлопин, который отметил, что за последний год в научной литературе почти совершенно не публикуются работы, связанные с решением проблемы использования атомной энергии.

Официальное письмо главы НКВД Л. П. Берия на имя И. В. Сталина с информацией о работах по использованию атомной энергии в военных целях за рубежом, предложениями по организации этих работ в СССР и секретном ознакомлении с материалами НКВД видных советских специалистов, варианты которого были подготовлены сотрудниками НКВД ещё в конце 1941 - начале 1942 годов, было отправлено И. В. Сталину только в октябре 1942 года, уже после принятия распоряжения ГКО о возобновлении в СССР работ по урану.

Советская разведка имела подробные сведения о работах по созданию атомной бомбы в США , исходившие от специалистов, понимавших опасность ядерной монополии или сочувствующих СССР, в частности, Клауса Фукса , Теодора Холла , Жоржа Коваля и Давида Грингласа . Однако решающее значение, как полагают некоторые, имело адресованное Сталину в начале 1943 года письмо советского физика Г. Флёрова , который сумел разъяснить суть проблемы популярно. С другой стороны, имеются основания предполагать, что работа Г. Н. Флёрова над письмом Сталину завершена не была и отправлено оно не было.

Охота за данными уранового проекта Америки началась по инициативе начальника отдела научно-технической разведки НКВД Леонида Квасникова еще в 1942 году, но полностью развернулась только после прибытия в Вашингтон знаменитой пары советских разведчиков: Василия Зарубина и его жены Елизаветы. Именно с ними взаимодействовал резидент НКВД в Сан-Франциско Григорий Хейфиц, сообщивший, что виднейший физик Америки Роберт Оппенгеймер и многие его коллеги выехали из Калифорнии в неизвестное место, где будут заниматься созданием какого-то сверхоружия.

Перепроверить данные «Харона» (таким было кодовое имя Хейфица) было поручено подполковнику Семену Семенову (псевдоним «Твен»), работавшему в США с 1938 года и собравшего там большую и активную агентурную группу. Именно «Твен» подтвердил реальность работ по созданию атомной бомбы, назвал код Манхэттенского проекта и местонахождение его главного научного центра - бывшей колонии для малолетних преступников Лос-Аламос в штате Нью-Мексико. Семенов также сообщил фамилии некоторых ученых, работавших там, которые в своё время были приглашены в СССР для участия в больших сталинских стройках и которые, вернувшись в США, не потеряли связей с крайне левыми организациями.

Таким образом и были внедрены советские агенты в научные и конструкторские центры Америки, где создавался ядерный боеприпас. Однако в самый разгар налаживания агентурных действий, Лиза и Василий Зарубины были срочно отозваны в Москву. Они терялись в догадках, ведь ни одного провала не произошло. Выяснилось, что в Центр поступил донос сотрудника резидентуры Миронова, обвинявшего Зарубиных в предательстве. И почти полгода московская контрразведка проверяла эти обвинения. Они не подтвердились, тем не менее, Зарубиных больше за границу не выпускали.

Тем временем, работа внедренной агентуры уже принесла первые результаты - стали поступать донесения, и их надо было немедля отправлять в Москву. Эта работа была возложена на группу специальных курьеров. Самыми оперативными и не знавшими страха были супруги Коэны, Морис и Лона. После того, как Мориса призвали в американскую армию, Лона стала самостоятельно доставлять информационные материалы из штата Нью-Мексико в Нью-Йорк. Для этого она ездила в небольшой городок Альбукерке, где для видимости посещала туберкулезный диспансер. Там она встречалась с агентами по агентурной кличке «Млад» и «Эрнст».

Однако НКВД все-таки удалось добыть несколько тонн малообогащённого урана в .

Первоочерёдными задачами были организация промышленного производства плутония-239 и урана-235 . Для решения первой задачи было необходимо создание опытного, а затем и промышленного ядерных реакторов, строительство радиохимического и специального металлургического цехов. Для решения второй задачи было развёрнуто строительство завода по разделению изотопов урана диффузионным методом.

Решение этих задач оказалось возможным в результате создания промышленных технологий, организации производства и наработки необходимых больших количеств чистого металлического урана, окиси урана, гексафторида урана , других соединений урана, графита высокой чистоты и целого ряда других специальных материалов, создания комплекса новых промышленных агрегатов и приборов. Недостаточный объём добычи урановой руды и получения урановых концентратов в СССР (первый комбинат по производству урановго концентрата - «Комбинат № 6 НКВД СССР » в Таджикистане был основан в 1945 г.) в этот период был компенсирован трофейным сырьём и продукцией урановых предприятий стран Восточной Европы, с которыми СССР заключил соответствующие соглашения.

В 1945 году Правительством СССР были приняты следующие важнейшие решения:

• о создании на базе Кировского завода (г. Ленинград) двух специальных опытно-конструкторских бюро, предназначенных для разработки оборудования, производящего обогащённый по изотопу 235 уран методом газовой диффузии;
• о начале строительства на Среднем Урале (около посёлка Верх-Нейвинский) диффузионного завода для получения обогащённого урана-235;
• об организации лаборатории для работ по созданию тяжеловодных реакторов на природном уране;
• о выборе площадки и начале строительства на Южном Урале первого в стране предприятия по производству плутония-239.

В состав предприятия на Южном Урале должны были входить:

• уран-графитовый реактор на естественном (природном) уране (завод «А»);
• радиохимическое производство по выделению плутония-239 из облучённого в реакторе естественного (природного) урана (завод «Б»);
• химико-металлургическое производство по получению особо чистого металлического плутония (завод «В»).

Участие немецких специалистов в атомном проекте

В 1945 году из Германии в СССР были доставлены сотни немецких ученых, имевших отношение к ядерной проблеме. Большая часть (около 300 человек) их была привезена в Сухуми и тайно размещена в бывших имениях великого князя Александра Михайловича и миллионера Смецкого (санатории «Синоп» и «Агудзеры»). В СССР было вывезено оборудование из немецкого Института химии и металлургии, Физического института кайзера Вильгельма, электротехнических лабораторий Siemens, Физического института министерства почт Германии. Три из четырёх немецких циклотронов , мощные магниты, электронные микроскопы, осциллографы, трансформаторы высокого напряжения, сверхточные приборы были привезены в СССР. В ноябре 1945 г. в составе НКВД СССР было создано Управление специальных институтов (9-е управление НКВД СССР) для руководства работой по использованию немецких специалистов.

Санаторий «Синоп» назвали «Объект „А“» - им руководил барон Манфред фон Арденне . «Агудзеры» стали «Объектом „Г“» - его возглавил Густав Герц . На объектах «А» и «Г» работали выдающиеся учёные - Николаус Риль , Макс Фольмер , который построил первую в СССР установку по производству тяжёлой воды , Петер Тиссен , конструктор никелевых фильтров для газодиффузионного разделения изотопов урана , Макс Штеенбек и Гернот Циппе , работавшие над центрифужным методом разделения и впоследствии получившие патенты на газовые центрифуги на западе. На базе объектов «А» и «Г» был позднее создан (СФТИ).

Некоторые ведущие немецкие специалисты за эту работу были удостоены правительственных наград СССР, в том числе, Сталинской премии.

В период 1954-1959 немецкие специалисты в разное время переезжают в ГДР (Гернот Циппе - в Австрию).

Строительство газодиффузионного завода в Новоуральске

В 1946 году на производственной базе завода № 261 Наркомата авиационной промышленности в Новоуральске началось сооружение газодиффузионного завода, носившего название Комбинат № 813 (завод Д-1)) и предназначенного для производства высокообогащенного урана. Завод дал первую продукцию в 1949 г.

Строительство производства гексафторида урана в Кирово-Чепецке

На месте выбранной строительной площадки со временем был возведён целый комплекс промышленных предприятий, зданий и сооружений, соединённых между собой сетью автомобильных и железных дорог, системой теплоэнергоснабжения, промышленного водоснабжения и канализации. В разное время секретный город назывался по-разному, но наиболее известное название - Челябинск-40 или «Сороковка». В настоящее время промышленный комплекс, который первоначально именовался комбинатом № 817, называется производственным объединением «Маяк» , а город на берегу озера Иртяш, в котором живут работники ПО «Маяк» и члены их семей, получил название Озёрск .

В ноябре 1945 года на выбранной площадке приступили к геологическим изысканиям, а с начала декабря стали прибывать первые строители.

Первым начальником строительства (1946-1947 гг.) был Я. Д. Раппопорт , впоследствии его сменил генерал-майор М. М. Царевский. Главным инженером строительства был В. А. Сапрыкин, первым директором будущего предприятия - П. Т. Быстров (с 17 апреля 1946 г.), которого сменил Е. П. Славский (с 10 июля 1947 г.), а затем Б. Г. Музруков (с 1 декабря 1947 г.). Научным руководителем комбината был назначен И. В. Курчатов.

Строительство Арзамаса-16

Продукция

Разработка конструкции атомных бомб

Постановлением СМ СССР № 1286-525сс «О плане развёртывания работ КБ-11 при Лаборатории № 2 АН СССР» были определены первые задачи КБ-11: создание под научным руководством Лаборатории № 2 (академика И. В. Курчатова) атомных бомб, условно названных в постановлении «реактивными двигателями С», в двух вариантах: РДС-1 - имплозивного типа с плутонием и атомной бомбы РДС-2 пушечного типа с ураном-235 .

Тактико-технические задания на конструкции РДС-1 и РДС-2 должны были быть разработаны уже к 1 июля 1946 г., а конструкции их главных узлов - к 1 июля 1947 г. Полностью изготовленная бомба РДС-1 должна была быть предъявлена к государственным испытаниям для взрыва при установке на земле к 1 января 1948 г., в авиационном исполнении - к 1 марта 1948 г., а бомба РДС-2 - соответственно к 1 июня 1948 г. и к 1 января 1949 г. Работы по созданию конструкций должны были проводиться параллельно с организацией в КБ-11 специальных лабораторий и развёртыванием работ этих лабораторий. Такие сжатые сроки и организация параллельных работ стали возможными также благодаря поступлению в СССР некоторых разведывательных данных об американских атомных бомбах.

Научно-исследовательские лаборатории и конструкторские подразделения

29 августа 1949 года в районе города Семипалатинска было проведено первое испытание советского атомного оружия, положившее конец ядерной монополии США. Ядерный щит обеспечил мирное развитие нашей Родины.

Свой весомый вклад в атомный проект СССР внес и ВНИИНМ.
В канун 65-летия первого испытания отечественного ядерного оружия мы публикуем хронологию событий, предшествующих этому событию.

ЭКСКУРС В ИСТОРИЮ ОТЕЧЕСТВЕННОГО «АТОМНОГО ПРОЕКТА»

Очерк по материалам отечественных и зарубежных СМИ

Ярчайшая вспышка и полная тишина, затем дрожание земли и пронесшийся ураган оповестили о первом испытании советской атомной бомбы, которое прошло 60 лет назад.

В начале 60-х годов на русском языке вышли в свет две книги: Роберта Юнга «Ярче тысячи солнц. Повествование об ученых-атомниках» и бригадного генерала Лесли Гровса – руководителя Атомного проекта по хозяйственной части с интригующим названием «Теперь об этом можно рассказать», в которых повествуется история создания ядерного оружия в США. В 1995 году в США вышла книга «Сталин и Бомба», теперь уже посвященная истории советского «Атомного проекта».
Харитон Юлий Борисович высоко ценил работу атомных разведчиков. Но лишь в 1992 г. он смог, притом первым в нашей стране, опубликовать информацию о роли разведки в атомном проекте. Исключительную ценность представляли данные, полученные от Клауса Фукса, хронология контактов с которым охватывает период с конца 1941 по начало 1949 г. (в 1959 г. Ю.Б. Харитон через Д.Ф. Устинова ходатайствовал о награждении Фукса государственной наградой СССР). Познавательна и книга Ю.Б. Харитона «50 лет мира», изданная в 1999 году в Сарове, в которой академик пишет о том, что если в 1941-1945 годах роль разведывательной информации была первостепенной, то в 1946-1949 годах главное значение приобрели собственные усилия СССР и собственные достижения отечественных ученых. Атомные взрывы в Хиросиме и Нагасаки в августе 1945 года привели к выводу о необходимости форсировать работы по созданию советского атомного оружия.

Между двумя Юбилеями: нашего Института – 50-летие ВНИИНМ (1995 г.) и 50-летие первого советского испытания атомной бомбы (1999 г.), силами Института было выпущено множество воспоминаний, мемуаров и статей об истории создания Института и его основных направлений деятельности в период создания ядерного щита страны (11 изданий с общим объемом 900 стр.).
В этом предъюбилейном очерке в знак выдающихся заслуг сотрудников Института в период работы над созданием первой отечественной атомной бомбы слово «Институт» будем писать с заглавной буквы, как имя собственное!
Институт и его роль в «Атомном проекте» окончательно были раскрыты перед всем миром в издании «Ядерная индустрия России» (2000 г.).
В последующем воспоминания сотрудников-первопроходцев Института были использованы для публикаций о советском «Атомном проекте», например, книги В.С. Губарева «Белый архипелаг Сталина» (2004 г.), М.Я. Важнова «Виктор Шевченко – металлург и атомщик» (2007 г.).

Мировая прелюдия Атомного проекта

Середина и конец 30-х годов и начало 40-х годов прошлого века: Бум в науке о радиоактивности, появление нового направления – ядерная физика.
1937 год: Пуск в Радиевом институте первого в Европе циклотрона и мощного нейтронного источника.
1938 год: Ганс Боте теоретически обосновал возможность термоядерной реакции – слияние ядер водорода в ядра гелия с выделением значительной энергии.
1939 год: Нильс Бор сообщил об открытии деления урана нейтронами и возможности протекания цепных реакций.
1939 год: Письмо А. Эйнштейна Президенту США Ф.Д. Рузвельту о возможности использования атомной энергии для создания исключительно мощных бомб нового типа.
1939 год: Я.Б. Зельдович и Ю.Б. Харитон на семинаре Ленинградского физико-технического института докладывают, что последние зарубежные исследования говорят о возможности создания компактной сверхмощной бомбы на основе урана-235.
В 1939 году в работе Харитона и Зельдовича впервые оценена критическая масса плутония – несколько килограммов.

1939 год: Письмо в Военное министерство Германии физиков – профессора Хартека и доктора Вильгельма о необходимости организации разработки по новому «взрывчатому веществу».
1940 год: Создание в Германии специального Центра по проблеме урана.
1940 год: И.В. Курчатов с сотрудниками, Нильс Бор и Дж. Уиллер обнаружили запаздывающие нейтроны, позволяющие перейти от неуправляемой цепной реакции в бомбе к управляемой реакции деления в «урановом котле».

И.В. Курчатов

1940 год: Г.Н. Флеров и К.А. Петржак обнаружили явление самопроизвольного деления урана.
1940 год: Письмо И.В. Курчатова, Ю.Б. Харитона, Л.И. Русинова и Г.Н. Флерова в Президиум АН СССР «Об использовании энергии деления урана в цепной реакции».
1940 год: Создание в АН СССР Урановой комиссии под председательством В.Г. Хлопина.
1940 год: Создание в Великобритании Комитета по использованию атомной энергии в военных целях «Комитет Мод».
1941 год: Создание в США Управления по урану.
1941 год: Прекращение публикаций по ядерной физике, засекречивание тематики.

Самым быстрым откликом государства на обращение ученых в 1940 году о возможности использования атомной энергии в военных целях был СССР.
В других странах привлечение государственного финансирования было связано с определенными рутинными формальностями. Это заняло в США около 2 (!) лет, хотя первые попытки выйти на Президента были предприняты Сцилардом и Эйнштейном еще весной 1939 года. Нападение японцев на Пирл-Харбор 6 декабря 1941 года позволило американским физикам запустить свой Атомный проект и то в стадии экспериментов и консультаций.
Широкомасштабная промышленная реализация Атомного проекта началась после соглашения США с Великобританией и старта проекта «Манхэттен» 13 августа 1942 года, и то после получения данных от немецких физиков о работах по урану в Германии.

Секретный город проекта «Манхэттн»

Прекращение публикаций по ядерной физике в 1940-41 годах было одним из аргументов советских физиков об интенсивном начале работ по бомбе за рубежом и их засекречивании.
Однако в последствии стало известно, что в 1939 году Сциллард, получив доказательства возможности осуществления цепной реакции на уране, начал сначала в США, затем в Великобритании, кампанию за обет «молчания».
В начале Второй Мировой войны сложилась странная ситуация: осколки бывшего «братства» физиков-атомщиков в частном порядке продолжали обмениваться информацией, а некоторые, например, Клаус Фукс, участник английского Атомного проекта, затем и проекта «Манхэттен», добровольно находили каналы для передачи информации в СССР. (Клаус Фукс, немецкий физик-теоретик. В 1933 г. эмигрировал в Англию. Он внес существенный вклад в разработку атомного и термоядерного оружия в США и Англии. Бескорыстно помогал Советскому Союзу, сообщая данные, касающиеся атомных проектов Англии и США).
В декабре 1942 года под руководством Э. Ферми в Чикаго был осуществлен пуск первого в мире «атомного котла»уран-графитовой конструкции (реактора). В Москве станет известно о деталях этой конструкции через 7 месяцев.

Хроники участников «Атомного проекта СССР»

8 лет до Взрыва (1941 год)
По каналам разведки из Великобритании поступает доклад Комитета Мод «Использование урана как источника получения энергии и как взрывчатого вещества» с упоминанием об элементе с атомным весом 239 (плутоний), который возможно имеет также способность к делению, как и уран-235.

7 лет до Взрыва (1942 год)
Уполномоченный Государственного Комитета по Обороне (ГОКО или ГКО) по науке С.В. Кафтанов вместе с А.Ф. Иоффе направили письмо на имя И.В. Сталина о необходимости возобновления работ по урану, прерванные началом войны.
Осенью 1942 года вышло распоряжение ГКО СССР «Об организации работ по урану» и Постановление «О добыче урана».

Важную роль в принятии решений по возобновлению работ по урану сыграло поступление разведывательной информации, которая свидетельствовала о широком развертывании в обстановке большой секретности работ по использованию атомной энергии в военных целях не только в Великобритании и США, но и о возможном проведении таких работ в Германии.
В Казане на базе эвакуированного Физико-технического института организуется лаборатория атомного ядра (Лаборатория №1).

6 лет до Взрыва (1943 год)
Весной выходит Распоряжение ГКО «О дополнительных мероприятиях в организации работ по урану», И.В. Курчатов назначен начальником лаборатории №2 АН СССР (ныне РНЦ «Курчатовский институт», РНЦ «КИ»).
В 1943 году «Гиредмет» Наркомата цветных металлов, созданному в период индустриализации страны, было поручено возобновить работы по урану, считая их первоочередной проблемой, решаемой совместно с Лабораторией №2 во главе с И.В. Курчатовым (РНЦ «КИ»). Свою роль о принятии конкретных шагов по ускорению работ по атомной проблеме сыграли материалы, полученные разведкой, которые косвенно свидетельствовали об интенсивных исследованиях по данной проблеме в США и Великобритании.
К этому времени были определены два пути создания атомной бомбы: с начинкой из изотопа урана-235 или плутония. Плутоний отсутствовал в значимых количествах в природе (присутствие обнаруживалось только в виде следов в урановой руде как продукта природных ядерных реакций), это требовало его искусственной наработки. Принимая путь производства плутония, который, судя по разведывательным данным, был принят за первоочередную основу атомной программы США, следовало срочно создавать «урановые котлы» для превращения природного урана в плутоний.
Этот путь, также как и другие способы производства «ядерной начинки» – диффузионное, центрифужное и электромагнитное выделение изотопа урана-235, в качестве отправной точки требовали наличие большого количества природного урана, которого в то время не было в СССР. При этом помимо необходимости практически с нуля создавать новую атомную отрасль промышленности, был неизвестен конечный результат – возможно ли воплощение расчетов на практике для осуществления взрывной цепной реакции в самой бомбе?
Это мог подтвердить только взрыв!

Палатка Лаборатории № 2 - место проведения экспериментов с ураном.

«Инспецмет НКВД» – активный участник «Атомного проекта СССР»

5 лет до Взрыва (1944 год)

25 сентября запущен циклотрон в лаборатории №2.
19 мая 1944 года куратор атомного проекта от Совета народных комиссаров М.Г. Первухин информирует И.В. Сталина о состоянии «проблемы с ураном». Позднее, уже осенью в конце сентября, И.В. Курчатов, обращаясь к Л.П. Берия, характеризует это состояние как крайне неудовлетворительное.
8 декабря выпущено постановление ГКО «О мероприятиях по обеспечению развития добычи и переработки урановых руд».

8 декабря 1944 года в постановлении ГКО «О мероприятиях по обеспечению развития добычи и переработки урановых руд», впервые исторически документально был обозначен наш Институт как «Институт специальных металлов НКВД (Инспецмет)».
Первейшими задачами «Инспецмет НКВД» были «комплексные изыскания и проектирование… в части горной, обогатительной и химико-металлургической деятельности». Учитывая значимость работ, порученных Инспецмету, ГКО сразу же ввел для сотрудников персональные оклады и особые нормы питания, а также по особому списку давалось право приобретения промтоваров. Сотрудники Института были освобождены от призыва в армию на действительную военную службу, в народе это называли «дать бронь».
В 1944 году З.В. Ершова сотрудница «Гиредмет» (начальник лаборатории №1, получившая с коллегами первый в СССР слиток металлического урана в лабораторных условиях), будущая сотрудница Института, русская «мадам Кюри», как ее называли после стажировки во Франции в лаборатории Ирэн Жолио-Кюри, обратилась к руководству Совнаркома с докладной запиской о необходимости создания специального уранового института, поскольку «Гиредмет» «из-за неудовлетворительного состояния помещений, недостатка оборудования, аппаратуры и кадров не обеспечивает проведение в надлежащих темпах работ в области изучения сырьевых ресурсов, усовершенствования добычи и переработки урановых руд и получения металлического урана…».

В те времена подобное обращение в высшие инстанции, минуя руководство «Гиредмет» и Наркомата цветных металлов, могло завершиться плачевно. Однако в виду накопленной разведывательной информации об интенсивных работах по атомной проблеме в США, а также обращений И.В. Курчатова о необходимости реорганизации работ по урану, докладная записка была принята к действию и сыграла важную роль. Немаловажную роль в рождении Института также могло сыграть стремление Л.П. Берии забрать под свое крыло службы НКВД все работы по «Атомному проекту».
В конце 1944 года первый высокочистый урановый слиток, как теперь называют металл «ядерной чистоты» был продемонстрирован высшему руководству страны в Совнаркоме в присутствии непосредственного исполнителя З.В. Ершовой в Совнаркоме. Согласно легенде именно этот слиток и в том виде, в котором он сейчас хранится в Институте (на бархате в деревянной шкатулке, взятой из-под какого-то прибора), видели Л.П. Берия и И.В. Сталин приблизительно 65 лет назад.

4 года до Взрыва (1945 год)
6 января приказом НКВД за №007 директором «Инспецмет НКВД» назначен В.Б. Шевченко.
15 мая Постановлением ГКО создан Горно-химический комбинат по добыче и переработке урановых руд.
За плечами первого директора «Инспецмет», возглавлявшего его до 1952 года, уже была работа на руководящих должностях на крупных металлургических комбинатах страны.
Весной 1945 года В.Б. Шевченко в составе нескольких экспедиций, начал «прочесывать» территорию Европы по мере занятия Красной Армией промышленных районов и научных центров в поисках следов германского атомного проекта, в первую очередь урана.

В.Б. Шевченко

Главным выводом инспекционных поездок, продолжавшихся до конца 1945 года с некоторыми перерывами, стал то, что под руководством В. Гейзенберга, при содействии мощной химической промышленности, в том числе и в оккупированных странах, немецкие ученые существенно продвинулись в подготовке к осуществлению управляемой цепной реакции в «атомном котле» на природном уране и тяжелой воде и создании «секретного оружия Третьего Рейха».
Теперь уже очевидно, что принятый в Германии путь на использование тяжелой воды практически исключил возможность создания атомного оружия во время войны, тем более, после взрыва завода по производству тяжелой воды в Норвегии. Вместе с тем запасов рудников в Силезии и Чехии, а так же рудника в Конго, принадлежавшего оккупированной Дании, хватало для производства необходимого количества природного урана и осуществления цепной реакции в уран-графитовом «атомном котле» для получения плутониевой «взрывчатки».
Это выдается, как грубейший просчет немецких физиков, однако, учитывая позицию В. Гейзенберга по затягиванию немецкого атомного проекта, можно предположить, что это была затеянная им тонкая игра.
Практическим результатом инспекционной поездки советских ученых и инженеров стали документы, сотни килограммов оксидов урана и небольшое количество металлического урана в виде пластин, вероятно предназначавшихся для изготовления мишеней и их облучения на ускорителе.
Приблизительно в то же время, что и поездки В.Б. Шевченко, с инспекционной миссией в Европе, в форме полковника, был и будущий директор Института член-корреспондент АН СССР А.А. Бочвар. Вряд ли пересекались пути двух первых наших уважаемых директоров, поскольку миссия А.А. Бочвара была несколько другой – выявление последних достижений Германии в области технологий легких сплавов, включая оборудование, и определение возможности его использования в СССР.

Мир узнал, что такое атомная бомба

16 июля 1945 года в США в пустыне штата Нью-Мексико была испытана плутониевая атомная бомба.
У человечества была еще слабая надежда на отказ от применения атомного оружия именно после первого успешного испытания.
1945 год известен и тем, что США выступили с миссией «Алсос» (захват материалов и физиков-атомщиков). Когда американским ученым стало ясно, что немцы были далеки от создания атомной бомбы, то американские военные сказали: «Не затем налогоплательщики давали нам деньги, чтобы эта штука была не использована!».
Разведданные свидетельствовали, что испытанный в США атомный заряд был сделан из плутония, что подтвердило правильность выбранного направления работ в СССР.

6 и 9 августа 1945 года проведена атомная бомбардировка японских мирных городов Хиросимы и Нагасаки.

20 августа Постановлением ГКО создан Специальный комитет для руководства всеми работами по использованию атомной энергии.
30 августа Решением СНК СССР образовано Первое главное управление (ПГУ ) – фактическое начало перехода в промышленную стадию отечественного Атомного проекта.
4 сентября вышли: Решение ГКО о передаче в ПГУ ГСПИ-11 (ныне ВНИПИЭТ) для проектирования объектов атомной промышленности и Решение ГКО об организации производства тяжелой воды.
8 октября вышло Решение Технического совета Спецкомитета при ГКО по разработке реакторов на тяжелой воде.
13 октября выпущено Решение СНК СССР о реконструкции завода №12 (ныне ОАО «Машиностроительный завод» корпорации «ТВЭЛ») для производства металлических урановых блоков для ядерных реакторов – наработчиков плутония.
1 декабря Решением СНК СССР создан Комбинат №817 (ныне ПО «Маяк») в составе:
· завод «А» – промышленный реактор по наработке плутония,
· завод «Б» – радиохимический завод,
· завод «В» – металлургический завод по производству плутония.
В декабре 1945 года Решениями и Постановлениями СНК СССР также организованы:
· Комбинат №813 для разделения изотопов урана газодиффузионным методом,
· Лаборатория №4 ПГУ по разработке технологии разделения изотопов урана методом центрифугирования,
· Лаборатория «В» для разработки новых типов реакторов (ныне ГНЦ РФ - ФЭИ),
· ОКБ «Электросила» (ныне НПО «Электрофизика») для выпуска оборудования для электромагнитного разделения изотопов урана.
«Инспецмет», после Радиевого института и Лаборатории №2, стал третьей организацией в системе предприятий, работающих на «Атомный проект». Через несколько лет в атомной промышленности было уже множество институтов, предприятий и КБ: одни перешли из системы АН СССР и Наркоматов, другие были выделены, например, из нашего Института.
Работы в «Инспецмет» начались сразу же, в «голых коробках» недостроенных корпусов. К полноценной деятельности приступили во второй половине 1945 года. И 1945 год принят за официальную дату «рождения» Института. Первым был обжит в прямом смысле корпус «Б», в котором жилые помещения соседствовали с лабораторными. Только через три года (!) корпус «Б», как теперь говорят, был сдан в эксплуатацию и холл с колоннами был увенчан барельефом, с рыцарским гербом с цифрой 1948 на щите.
Название Института многократно менялось: «Инспецмет НКВД» – «НИИ-9», «ВНИИНМ», различные номера почтовых ящиков. В атомной отрасли среди специалистов укоренилось название «Девятка» или «Институт Бочвара». В официальных кругах Институт теперь известен как «Высокотехнологический научно-исследовательский институт неорганических материалов имени академика А.А. Бочвара», сокращенно – ОАО «ВНИИНМ».
В конце 1945 года Советским Союзом были начаты совместные работы по разведке и добыче урановой руды в Восточной Германии, Болгарии, Чехословакии. В этом же году в СССР добыто 115 т урана, из стран Восточной Европы вывезено 100 т урана (в виде руды).

3 года до Взрыва (1946 г.)
28 января Постановлением СНК СССР создан ОКБ «Гидропресс» для разработки ядерных реакторов.
18 марта Постановлением СНК СССР в НИИ-9 организована «тяжеловодная» лаборатория.
9 апреля Постановлением Правительства СССР создано КБ-11 (ныне РФЯЦ-ВНИИЭФ) по разработке атомного оружия.
27 июля Постановлением СМ СССР обязал ПГУ и НИИ-9 разработать технологию извлечения и химической переработки на концентраты урана с попутным извлечением никеля, ванадия и молибдена.
16 декабря создана Радиационная лаборатория (ныне « Институт Биофизики»).
За 8 месяцев к апрелю 1946 года были созданы все звенья цепи для разработки ядерного оружия но, в отличие от «Манхэттенского проекта» США-Великобритания, одновременно с военным применением атомной энергии в СССР сразу же были сделаны шаги к ее мирному использованию.
25 декабря 1946 года ПГУ были сформулированы основные направления освоения атомной энергии в мирных целях.
В 1946 году из собственных месторождений и из месторождений Восточной Европы в сумме с имеющимся запасом, был сделан запас, при котором Первый отечественный ядерный ректор Ф-1 был обеспечен ураном.

Реактор Ф-1

25 декабря 1946 года в Лаборатории № 2 АН СССР был осуществлен пуск ядерного реактора Ф-1

В отчете руководителей «Атомного проекта» за 1945-1946 годы сказано, что в НИИ-9 разработана технология переработки руд на урановые концентраты для всех типов месторождений.
Параллельно со строительством экспериментального реактора Ф-1, были начаты проектные работы по двум вариантам промышленных уран-графитовых реакторов. Первый проект разрабатывался на основе информации, добытой разведкой в США (горизонтальное расположение каналов в графитовой кладке), второй был разработкой собственной конструкции с вертикальными каналами, позволяющей производить разгрузку облученных урановых блочков из каналов под собственным весом. Именно второй вариант был принят для промышленного воплощения в СССР.
В отличие от американского варианта, отечественный вариант требовал принятия беспрецедентных инженерных решений. Позже оказалось, что «саморазгрузка» и условия работы урановых блоков в купе с разработанной в Институте технологией их изготовления, обеспечили меньшую аварийность работы реакторов, и это в конечном итоге определило наше превосходство над американцами по показателям наработки плутония.
В 1946 году, численность Института перевалила отметку 1000 человек. В Институте с участием немецких ученых были созданы лаборатории по ядерно-физическим измерениям (начальник – Р. Допель) и технологиям тяжелой воды (начальник – М. Фольмер).

2 года до Взрыва (1947 г.)
В Институте созданы опытно-промышленные радиохимические и металлургические установки по плавке и обработке ядерных материалов, сформировались головные лаборатории: геологическая – обогатительная – металлургическая. Начало работать мощное КБ.
Численность Института - 2000 тыс. человек.
В это время главным направлением деятельности Института становится плутоний.
Завершена работа по созданию легендарной установки У-5 по выделению плутония из облученного урана. На имитаторах отработана технологическая схема.
Весной из реактора Ф-1 в Институт на установку У-5 поступили первые облученные урановые блоки. В ночь с 18 на 19 декабря 1947 года на У-5 в лаборатории З.В. Ершовой были получены микрограммы светло-голубого раствора плутония, которые были сразу же переданы И.В. Курчатову для ядерно-физических измерений.
В августе 1947 года Л.П. Берия докладывал И.В. Сталину, что в НИИ-9 ПГУ при СМ СССР с участием немецких специалистов разработан новый способ производства тяжелой воды.
Интересным фактом, описанным в мемуарах наших сотрудников, было то, что из-за отсутствия экспресс-мониторинга радиационной обстановки (мелкосерийное производство приборов в стране было налажено только в 1949 году), немецкие ученые для этих целей использовали древесных жучков, которых в деревянных перекрытиях было много. Жучки реагировали на озон, образующейся в воздухе под действием радиации, и начинали беспорядочную суету. Это значило, что радиационный фон повышен.
Первые урановые блоки, облученные в реакторе Ф-1, переносили в приемное отделение У-5 вручную. Неоднократно, когда отсутствовало начальство, не доверяя дистанционному процессу, одна из сотрудниц открывала тяжелую чугунную дверь и, прислонив ухо к аппарату растворения, слушала, есть ли бульканье, идет ли процесс.
Неизвестны дозы радиации, которые получили сотрудники радиохимического отделения, известна лишь печальная статистика – средняя продолжительность жизни первопроходцев-радиохимиков была менее 50 лет.
Другим фактом, характеризующим существовавший в то время уровень радиационного контроля, был следующий. В Институте был создан минералогический музей с образцами урановых и ториевых минералов. По воспоминаниям ветеранов, при их освещении ультрафиолетовыми лучами, они сияли сказочным фосфоресцирующим светом. Только в 1950 году случайно обнаружилось, что витрины музея являются мощным источником радиации – в соседней комнате за толстой кирпичной стеной был приведен в полную негодность запас трофейных фотопластинок, поступивших в Институт.
Отличным, по воспоминаниям ветеранов, было снабжение. Материалы и оборудование по малейшему запросу доставлялось со всех точек страны, независимо от географического расположения, будь то трофейные склады, склады Артиллерийской Академии, Московского завода им. Войкова или химической лаборатории в Ленинграде. В Институт были переданы установки и оборудование из многих предприятий Наркомцветмета.

Из отчета И.В. Курчатова «Об основных научно-исследовательских, проектных и практических работах по атомной энергии, выполненных в 1947 году»:
«…НИИ-9 ПГУ из небольшого количества облученных в котле урана были выделены, хотя и микроскопически малые, но все же видимые и весомые количества плутония. Этим было показано, что образование плутония идет в согласии с нашими расчетами. Выделение плутония позволило осуществить проверку химической системы выделения урана и плутония, которая была разработана в РИАНе под руководством т. Хлопина и положена в основу химического завода комбината №817. В феврале этого года (прим. – 1948 года ) мы выделили 2000 мкг плутония и провели аффинажную часть проекта металлургического завода комбината №817».
«До недавнего времени мы могли вести в этом направлении (прим. – получение металлического плутония ) только предварительные научно-исследовательские и проектные работы, так как не располагали даже малыми количествами плутония. Теперь положение изменилось, и научно-исследовательские и проектные работы ведутся в более широком масштабе под общим руководством академика Бочвара при участии академика Черняева и член-корреспондента Никитина».
«Центрифугование, которым занимаются немецкий специалист доктор Стеенбек и профессор Ланге в НИИ-9 … не вышли еще из стадии лабораторной разработки».


Первый слиток промышленного плутония

1 год до Взрыва (1948 г.)
По воспоминаниям ветеранов института ампулы с разноцветными препаратами плутония были продемонстрированы руководству страны.
8 и 10 июня осуществлены физические пуски первого промышленного реактора – наработчика плутония.
В начале осени модифицированная технология получения плутония высокой чистоты, отработанная в Институте на У-5, была передана на завод «Б» комбината №817.
В этот же период в Институте начаты исследования процессов выделения полония из облученного висмута по проблеме нейтронных запалов и другие работы, связанные с первой атомной бомбой.
В мемуарах ветеранов Института говорится, что толку от немецких специалистов было мало, и позже возникла определенная отчужденность в отношениях с иностранцами, из-за большой разницы в зарплате и ряда дополнительных привилегий, установленных для немецких ученых. В начале 50-х годов немецкие ученые были направлены в НИИ под Сухуми и через полгода, обласканные премиями и наградами, отпущены в Германию (ГДР) с назначением на видные научные посты.
Только в единичных случаях немецкие специалисты были оставлены в СССР и продолжали работать в атомной промышленности.

Испытание . Взрыв 29 августа 1949 года

Интересное заявление ТАСС от 23 сентября 1949 года прозвучало в эфире.
Сообщение ТАСС от 23 сентября 1949 года.
23 сентября президент США Трумэн объявил, что по данным правительства США в одну из последних недель в СССР произошел атомный взрыв… .
В связи с этим ТАСС уполномочен заявить следующее.
В Советском Союзе, как известно, ведутся взрывные работы в больших масштабах – … Поскольку эти взрывные работы происходили и происходят довольно часто в разных районах страны, то возможно, что это могло привлечь к себе внимание за пределами Советского Союза.
Что же касается производства атомной энергии, то ТАСС считает необходимым напомнить о том, что еще 6 ноября 1947 года Министр иностранных дел СССР В.М. Молотов сделал заявление относительно секрета атомной бомбы, сказав что «этого секрета больше не существует». Это заявление означало, что Советский Союз уже открыл секрет атомного оружия, и он имеет в своем распоряжении такое оружие…

29 октября 1949 года Указом Президиума Верховного Совета СССР многие сотрудники Института получили звания и были награждены правительственными наградами.

«… Я поражаюсь и преклоняюсь перед тем, что было сделано нашими людьми в 1946-1949 годах, – писал Ю.Б. Харитон– Было нелегко и позже. Но этот период по напряжению, героизму, творческому взлету и самоотдаче не поддается описанию. Только сильный духом народ после таких невероятно тяжелых испытаний мог сделать совершенно из ряда вон выходящее: полуголодная и только что вышедшая из опустошительной войны страна за считанные годы разработала и внедрила новейшие технологии, наладила производство урана, сверхчистого графита, плутония, тяжелой воды… Через четыре года после окончания смертельной схватки с фашизмом наша страна ликвидировала монополию США на обладание атомной бомбой. Через восемь лет после войны СССР создал и испытал водородную бомбу, через 12 лет запустил первый спутник Земли, а еще через четыре года впервые открыл человеку дорогу в космос. Создание ракетно-ядерного оружия потребовало предельного напряжения человеческого интеллекта и сил. Почти пятьдесят лет ядерное оружие удерживало мировые державы от войны, от непоправимого шага, ведущего к всеобщей катастрофе".

Президент США долго не мог поверить, что «эти азиаты могли сделать такое сложное оружие, как атомная бомба. И 31 января 1950 года Президент Трумэн объявил о своем решении начать полномасштабную программу по разработке супер-бомбы (имеется ввиду водородная бомба), но это уже совсем другая страница славной истории российской науки и атомной промышленности страны.

Задача создания термоядерного оружия СССР была официально сформулирована Постановлением Совета министров СССР от 10 июня 1948 г.

АТОМНЫЙ ПРОЕКТ

После краткого очерка о работе шарашек, которыми Берия руководил лишь в качестве наркома, перейдем к проектам, в которых Берия был непосредственным руководителем и лично отвечал за их ход. Тут есть и еще одно принципиальное различие. До 1945 г. в управлении шарашками прямо или косвенно (через заказы, выдачи техзаданий, контроль за заводскими испытаниями изделий и т.д.) участвовали верхушка армии и промышленности. Но при создании ракетно-ядерного щита СССР Лаврентий Павлович наглухо закрыл двери перед военными, руководителями промышленности и даже ЦК партии. Кстати, замечу, что и Сталин с 1941 г. постепенно расширял функции государственных органов и принижал роль партии, хоть официально повсеместно утверждалось обратное.

Писать об участии Берии в атомном проекте крайне трудно. До середины 1960-х годов сведения об атомном проекте вообще не просачивались в отечественную печать. А позже подавляющее большинство ученых-атомщиков предпочитало или молчать о роли Берии, или поливать его помоями. Как остроумно заметил Алексей Топтыгин: «Ветераны атомного проекта, те, что остались в живых, после, мягко говоря, небрежного отношения к радиоактивным материалам, с которыми им приходилось иметь дело, повели себя так, как подобает ветеранам (далеко не все, конечно) - всячески выпячивая свою роль и значимость и с ленцой припоминая: «Да, бывал, внося сумятицу и неразбериху, да, участвовал, но не более чем как зритель. Зато мы…» Да дальше идет такое, что становится совершенно очевидным, что роль Курчатова, Ванникова, Завенягина, Харитонова - и уж, тем паче, Берии - на фене их свершений, так, эпизод»79.

Однако опубликованные документы свидетельствуют совсем о другом. Первые сведения о работах над ядерным оружием поступили к руководству НКВД осенью 1941 г. из Лондона. Так, согласно сообщению от 25 сентября 1941 г. «Вадим передает сообщения Листа о заседании Уранового комитета, которое состоялось 16 сентября 1941. Заседание прошло под председательством «Патрона» (Хэнки).

В ходе заседания обсуждались следующие вопросы:

Урановая бомба может быть создана в течение двух лет, при условии, что контракт на проведение срочных работ в этом направлении будет заключен с корпорацией «Импириэл ке-микл индастриз».

Председатель вулвичского арсенала […] Фергюссон заявил, что детонатор бомбы мог бы быть изготовлен через несколько месяцев»80.

Эта цитата из служебной записки сотрудника НКВД Елены Потаповой, отправленной руководству. «Вадим» - псевдоним резидента НКВД в Лондоне Анатолия Горского. «Лист» - псевдоним агента.Джона Кэйгросса, сотрудника Форин офис, личного секретаря лорда Морриса Хэнки. НКВД и ГРУ получили и ряд других сведений о работах в США и Англии по созданию ядерного оружия.

Проанализировав полученную информацию, Берия в марте 1942 г. обратился с письмом к Сталину: «В различных капиталистических странах параллельно с исследованиями проблем деления атомного ядра в целях получения нового источника энергии начаты работы по использованию ядерной энергии в военных целях.

С 1939 года такого рода работы в крупных масштабах развернуты во Франции, Великобритании, Соединенных Штатах и Германии. Они имеют целью разработку методов взрывчатого вещества. Работы ведутся с соблюдением условий самого строго режима секретности».

В письме указывались детали британского проекта создания ядерного оружия, перечислялись местонахождения залежей урана и т.д. Были также изложены основные принципы устройства и действия урановой бомбы со ссылкой на расчеты Пайерлса, согласно которым 10 кг урана-235 было достаточно для создания критической массы, взрыв которой эквивалентен взрыву 1600 т тринитротолуола.

Чтобы подчеркнуть всю серьезность британской ядерной программы и при этом не вызвать подозрений Сталина в том, что это дезинформация, Берия в конце своего письма, занявшего 5 машинописных листов, привел перечень финансовых расходов, структур управления и участвовавших в этом деле заводов. В заключение письма говорилось: «Принимая во внимание важность и срочность для Советского Союза практического использования энергии атомов урана-235 в военных целях, было бы целесообразно осуществить следующее:

1) Рассмотреть возможность создания специального органа, включающего в себя научных экспертов-консультантов, находящихся в постоянном контакте с ГКО в целях изучения проблемы, координации и руководства усилиями всех ученых и научно-исследовательских организаций СССР, принимающих участие в работе над проблемой атомной энергии урана.

2) Передать с соблюдением режима секретности на ознакомление ведущих специалистов документы по урану, находящиеся в настоящее время в распоряжении НКВД, и попросить произвести их оценку, а также, по возможности, использовать содержащиеся в них данные об их работе»81.

Ознакомившись с письмом, Сталин вызвал к себе Берию и обстоятельно обсудил с ним атомную проблему. Беседа шла с глазу на глаз. Ряд историков подробно описывают ее, но без указаний источников. Так, Владимир Чиков и Гари Кенрн в своей книге «Охота за атомной бомбой» уделяют ей целых 6 страниц и приводят прямую речь обоих вождей. Тут остается только развести руками.

Летом 1942 г. началось грандиозное германское наступление на Севастополь, немцы захватили значительную часть Кавказа и вышли к Волге у Сталинграда. Тем не менее Сталин не забыл о ядерной проблеме. Осенью 1942 г. он принял у себя на даче в Кунцево группу ученых. Среди них были А. Иоффе, П. Капица и другие.

Датой начала работ по «урановому проекту» в СССР можно считать 20 сентября 1942 г., когда ГКО отдал распоряжение «об организации работ по урану», в котором обязывал «Академию наук СССР (академик Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путем расщепления ядра урана и представить ГКО к 1 апреля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива».

27 ноября ГКО принимает постановление о добыче урана, в котором указывает Наркомату цветной металлургии:

«а) к 1 мая 1943 года организовать добычу и переработку урановых руд и солей в количестве 4 тонн на Табашарском заводе «В» Главредмета.

б) в 1 квартале 1943 года составить комплексный проект уранового предприятия производительностью 10 тонн солей урана в год»82.

11 февраля 1943 г. Сталин подписал Постановление Совнаркома об организации работ по использованию атомной энергии в военных целях. Во главе работ был поставлен В.М. Молотов, а заместителем его назначен Л.П. Берия.

15 февраля 1943 г. по решению ГКО и Академии наук СССР была создана специальная Лаборатория № 2 по атомной проблеме, руководителем которой назначили И.В. Курчатова. Курчатову только исполнилось 40 лет, и он был беспартийным. 29 сентября 1943 г. по прямому указанию Сталина Кур чатов был назначен академиком. Любопытно, что до войны Курчатов два раза баллотировался в Академию наук СССР, но оба раза был провален.

Уже 22 марта 1943 г. Курчатов обратился с письмом и ГКО, то есть фактически к Сталину: «Ознакомившись с аме риканскими публикациями по этому вопросу, я смог установить новое направление в решении всей проблемы урана. Пер спективы этого направления необычайно увлекательны».

Далее следовал рассказ о предполагаемой работе. В заключение следовал пассаж: «В связи с этим обращаюсь к Вам с просьбой дать указания Разведывательным Органам выяснить, что сделано в рассматриваемом направлении в Америке^.

Берия выполнил пожелания Курчатова. Тот стал периодически посещать Кремль. Там в здании Арсенала устроили небольшой кабинет, где Курчатов мог спокойно знакомиться с данными, предоставляемыми ему разведкой. В этом ему помогал начальник научно-технической разведки НКВД Леонид Квасников, а затем сменивший его Лев Василевский. «Кабинет был наскоро обставлен мебелью: письменный стол, кресло, настольная лампа, телефонный аппарат. Курчатов проводил в нем долгие ночные часы, изучая материалы разведки. Здесь же он сообщал представителю НТР о своих оценках того, с чем только что ознакомился, и о своих потребностях в дополнительной информации»84.

Курчатов дал высокую оценку представленных ему разведкой материалов. Он писал в письме от 7 марта 1943 г. заместителю Председателя Совнаркома СССР Первухину: «Получение данного материала имеет громадное, неоценимое значение для нашего государства и науки. Теперь мы имеем важные ориентиры для последующего научного исследования, они дают возможность нам миновать многие, весьма трудоемкие фазы разработки урановой проблемы и узнать о новых научных и технических путях ее разрешения». Курчатов подчеркивал, что «вся совокупность сведений… указывает на техническую возможность решения всей проблемы в значительно более короткий срок, чем это думают наши ученые, не знакомые еще с ходом работ по этой проблеме за границей»85.

Всего наша агентура в Англии и США добыла 286 секретных научных документов и закрытых публикаций по атомной энергии. В своих записках в марте-апреле 1943 г. Курчатов назвал 7 наиболее важных научных центров pi 26 специалистов в США, получение информации от которых имело огромное значение.

Павел Судоплатов в своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930-1950 годы» писал: «В феврале 1944 года состоялось первое совещание руководителей военной разведки и НКВД по атомной проблеме в кабинете Берии на Лубянки. От военных присутствовали Ильичев и Мильштейн, от НКВД - Фитин и Овакимян. Я был официально представлен как руководитель группы «С», координировавший усилия в этой области. С этого времени разведка Наркомата обороны [будущее ГРУ - А.Ш.] регулярно направляла нам всю поступавшую информацию по атомной проблеме».86

В декабре 1944 г. Курчатов и Иоффе обратились к Сталину с просьбой о замене Молотова, формально руководившего атомным проектом, на Берию. Сталин согласился, и с декабря 1944 г. по июль 1953 г. Лаврентий Павлович единолично руководил всеми делами, связанными с атомным оружием. Замечу, что подавляющая часть партийных бонз, включая Хрущева, толком ничего не знали об этих работах.

По сведениям Судоплатова: «В апреле 1945 года Курчатов получил от нас очень ценный материал по характеристикам ядерного взрывного устройства, методе активации атомной бомбы и электромагнитному методу разделения изотопов урана. Этот материал был настолько важен, что уже на следующий день органы разведки получили его оценку.

Курчатов направил Сталину доклад, построенный на основе разведданных, о перспективах использования атомной энергии и необходимости проведения широких мероприятий по созданию атомной бомбы.

Через 12 дней после сборки первой атомной бомбы в Лос-Аламосе мы получили описание ее устройства из Вашингтона и Нью-Йорка. Первая телеграмма поступила в Центр 13 июня, вторая - 4 июля 1945 года»87.

16 июля 1945 г. в 5 час 30 мин по московскому времени в пустыне Нью-Мексико было произведено первое в истории испытание ядерного оружия. Если усреднить оценки американских ученых, тротиловый эквивалент взрыва составил около 10 тыс. т.88.

«Это был такой солнечный восход, - писал корреспондент «Нью-Йорк тайме» У. Лоуренс, единственный журналист, допущенный на испытание, - которого еще не видел мир: огромное зеленое суперсолнце, за какую-то долю секунды поднявшееся на высоту более 3 км и продолжавшее подниматься все выше, пока не коснулось облаков, с поразительной яркостью осветило вокруг себя землю и небо»89.

Видимо, дата испытаний была выбрана не случайно. 17 июля в Берлине открылась знаменитая Потсдамская конференция, в которой участвовали Трумэн и Черчилль. Вечером 17 июля к Черчиллю заехал Стимсон и ознакомил его с сообщением о благополучном испытании атомной бомбы. Он сказал: «Это значит, что опыт в пустыне Нью-Мексико удался. Атомная бомба создана». Британский премьер пришел в восторг. «Стимсон! - воскликнул Черчилль. - Что такое порох? Чепуха! Электричество? Бессмыслица! Атомная бомба - вот второе пришествие Христа!»90.

Западные лидеры решили сообщить о взрыве бомбы Сталину, причем в самом неопределенном виде. «Эту миссию взял на себя Трумэн. После недельных раздумий он 24 июля, после окончания очередного заседания конференции, подошел к Сталину и сказал ему:

На днях наши военные испытали новое оружие. Это совершенно необычный тип бомбы, с колоссальной разрушительной силой! Теперь нам есть чем сломить волю японцев и продолжать сопротивление.

Черчилль, стоявший с нескольких метрах от них, внимательно следил за Сталиным, пытаясь угадать, о чем он спросит Трумэна прежде всего: о мощности бомбы, о ее размерах, о каких-либо технических характеристиках… Но Сталин только вежливо кивнул и сказал:

Благодарю вас, господин президент, за эту приятную новость. Надеюсь, что ваша новая бомба поможет приблизить нашу общую победу»91.

Позже Трумэн напишет, что «русский премьер не проявил особого интереса», а Черчилль: «Я был уверен в том, что он не имел ни малейшего представления о значении сказанного ему»92.

На самом же деле там же, в Потсдаме, Берия подробно рассказал Сталину о взрыве американской бомбы.

6 августа американцы сбросили ядерную бомбу на Хиросиму, а 9 августа - на Нагасаки. В обоих случаях бомбардировка была неожиданной для японцев, что привело к гибели десятков тысяч мирных граждан. Однако реальный ущерб обороноспособности Японии был близок к нулю. Последующие испытания ядерных бомб такого калибра в США и СССР показали, что при самом удачном попадании93 на позиции сухопутных войск из строя мог быть полностью выведен максимум один батальон, а при бомбежке соединения кораблей в открытом море - один корабль. При оперативном маневрировании от удара могли бы уйти все корабли.

Реакцией Сталина на бомбежку Хиросимы и Нагасаки стало решение о реорганизации структуры управления нашим ядерным проектом. Постановлением ГКО от 20 августа 1945 г. был создан Специальный комитет правительства с чрезвычайными полномочиями. Берия как член Политбюро и заместитель председателя ГКО был назначен его председателем, Первухин - заместителем, генерал Махнёв - секретарем.

Перед Спецкомитетом ставились следующие задачи: развитие научно-исследовательских работ по использованию внутриатомной энергии; создание сырьевой базы СССР по добыче урана, а также использование урановых месторождений за пределами Советского Союза94; организация промышленности по переработке урана и производству специального оборудования; строительство атомно-энергетических установок.

Для непосредственного руководства указанными работами при Совнаркоме СССР было создано Первое Главное Управление (ПГУ). Начальником его назначили генерал-полковника Б.Л. Ванникова, освободив его от обязанностей наркома боеприпасов. Первым замом Ванникова стал замнаркома внутренних дел генерал-лейтенант А.П. Завенягин. Другими заместителями Ванникова назначались: заместитель председателя Госплана СССР Н.А. Борисов, заместитель начальника Главного управления контрразведки П.Я. Мешик, бывший замнаркома цветной металлургии П.Я. Антропов и замнаркома химической промышленности А.Г. Касаткин.

Никакие организации, учреждения и лица без особого разрешения ГКО не имели права вмешиваться в административно-хозяйственную и оперативную деятельность ПГУ. Вся отчетность ПГУ отправлялась только Спецкомитету при ГКО, а после упразднения ГКО - Бюро Совмина СССР.

В непосредственном подчинении ПГУ находились важнейшие производственные объекты будущей советской атомной промышленности: завод № 48, производивший горнорудное и химико-технологическое оборудование для уранодобывающих предприятий; завод № 12, производивший металлический уран, а также строительство: комбината № б для добычи и переработки в концентрат урановой руды; комбината № 817 (п/ я Челябинск-40) для получения радиохимическим методом плутония-239; комбината №813 (п/я Свердловск-44) для обогащения урана 235 газодиффузным методом; завода № 412 (п/я Свердловск-45) для обогащения урана-235 методом электромагнитного разделения изотопов.

Ведущими научно-исследовательскими и опытно-конструкторскими организация ПГУ были: Лаборатории № 1 и № 2, филиал Лаборатории № 2 (впоследствии КБ-11) и Лаборатория № 3. Из НКВД в ПГУ передали головной технологический институт атомной промышленности НИИ-9, из Министерства химической промышленности - НИИ-13 и НИИ-26. Проектные работы велись в ГСПИ-11 и ГСПИ-12 (Московская Проектная контора),

8 апреля 1946 г. вышло Постановление Совмина СССР № 806-327, которым на базе филиала лаборатории № 2 организовывалось КБ-11 (п/я Арзамас-16) во главе с П.М. Зерновым и Ю.Б. Харитоном. Задачей КБ-11 ставилось создание «изделия», то есть ядерной бомбы.

На границе Мордовской АССР и Горьковской области, в поселки Саров, было решено создать ядерный центр. Здесь находился завод № 550 бывшего Наркомата боеприпасов, в 1946 г. перешедший в ведение Наркомата сельхозмашиностроения. 21 июня 1946 г. вышло Постановление Совмина СССР № 1286-525сс «О плане развертывания работ КБ-11 при Лаборатории № 2 АН СССР». Завод № 550 передавался в подчинение Стройуправления МВД СССР.

С начала 1946 г. и до 1990-х годов не только ядерный центр КБ-11 (с 1 января 1967 г. ВНИИЭФ), но и вся жилая зона объекта были жестко закрыты от внешнего мира. Поселок Саров был стерт со всех карт СССР и исключен из всех учетных материалов.

Коллектив КБ-11 должен был разработать ядерную бомбу в двух вариантах: в плутониевом с использованием сферического обжатия (РДС-1) и в урановом-235 с пушечным сближением (РДС-2). Плутониевую бомбу планировалось представить на испытания до 1 января 1948 г., а урановую - до 1 июня 1948 г. Но в феврале 1948 г. сроки изготовления и испытания ядерных бомб перенесли на март-декабрь 1949 г. Оба варианта разрабатывались параллельно, но изготовление уранового заряда по ряду объективных и субъективных причин проходило с опозданием на полтора года.

Плутоний предполагалось получить в промышленном реакторе на комбинате № 817 с последующей радиохимической переработкой. Для получения высокообогащенного урана-235 методом диффузной селекции изотопов нужно было освоить новый вид машиностроительного производства - атомное машиностроение, отличавшееся очень сложными приборами, изделиями и установками, ранее никогда в народном хозяйстве СССР не применявшимися.

За год работы промышленного реактора, к июлю 1949 г. на комбинате № 817 было получено достаточно урана, чтобы Изготовить первое «изделие» - РДС-195.

«27 июля 1949 г. на Комбинате состоялось совещание, в котором приняли участие И.В. Курчатов, Б.Л. Ванников, А.П. Завенягин, Б.Г. Музруков, Ю.Б. Харитон, Я.Б. Зельдович, Д.А. Франк-Коменецкий и Г.Н. Флеров. Было принято решение об окончательной массе плутониевого заряда. Чтобы зря не рисковать, массу заряда рассчитали по аналогии с первой испытанной американской атомной бомбой, то есть 6,2 кг.

5 августа 1949 г. на заводе «В» были изготовлены две полусферы из металлического плутония для РДС-1 методом горячего прессования. Технология еще отрабатывалась, и полной гарантии того, что при этой операции не возникнет самопроизвольной цепной ядерной реакции, у исполнителей не было. В тот же день была произведена приемка ядерного заряда96. Акт об этом подписали Ю.Б. Харитон, А.А. Бочвар и В.Г. Кузнецов. 8 августа 1949 г. детали из плутония специальным поездом были направлены в Саров в КБ-11. Здесь в ночь с 10 на 11 августа была проведена контрольная сборка изделия. Проведенные измерения подтвердили соответствие РДС-1 техническим требованиям и пригодность его для полигонного испытания.

Автоматические взрыватели и высоковольтные установки для РДС-1 были изготовлены НИИ-504 (МСХМ) и НИИ-6. Данные устройства обеспечивали одновременность подрыва плутониевого заряда с точностью до миллионных долей секунды. В отработке отдельных узлов конструкции принимали участие ГСКБ-47 (МСХМ), ЦКБ-326 (Минсвязи) и КБ завода № 88 (Минвооружения)»97.

Подготовка к испытаниям РДС-1 началась за 3 года до завершения разработки бомбы. Началось строительство специального полигона, место для которого выбрали в прииртышс-кой степи, в 170 км к западу от Семипалатинска. Строительство велось инженерными войсками Министерства Вооруженных Сил. В центре опытного поля смонтировали металлическую решетчатую башню высотой 37,5 м. На ней должен был разместиться испытываемый ядерный заряд. На полигоне установили 1300 различных приборов для физических измерений, 9700 индикаторов различного типа для исследования проникающего излучения.

26 августа 1949 г. на полигон прибыл сам Берия. Там уже находились в полной боевой готовности две бомбы (боевая и резервная).

В 7 часов утра 29 августа казахская степь озарилась ослепительным светом. Как и в Нью-Мексико, на мгновенье «засияли тысячи солнц».

На следующий день Берия в Кремле вручил доклад об испытаниях Сталину. Там говорилось: «1. Точно в назначенный момент взрыва в месте установки атомной бомбы (на 30 м стальной башне в центре полигона) произошла вспышка атомного взрыва, во много раз превосходящая по своей яркости яркость Солнца.

В течение 3-4 секунд вспышка приняла форму полушария, увеличившегося до размеров 400-500 м по диаметру.

2. Одновременно со световой вспышкой образовалось взрывное облако, достигшее в течение 2-3 минут высоты нескольких километров и прорвавшееся затем в обычные дождевые облака, которые покрывали в момент испытаний небо.

3. Вслед за вспышкой взрыва возникла огромной силы ударная волна атомного взрыва.

Зарево взрыва было видно, а грохот ударной волны слышен наблюдателями и очевидцами, находившимися от места взрыва на расстоянии 60-70 км».

В сухих строчках официального доклада прорывается чувство удовлетворения и гордости за проделанную работу. На полигоне в момент испытания царило всеобщее ликование. Берия расцеловался с Курчатовым и Харитоном. Через 20 минут после взрыва в эпицентр было направлено два танка, оборудованных свинцовой защитой, для проведения оценки результатов. Вероятно, особой необходимости в этом рейде, сопряженном со смертельным риском, не было - ведь на полигоне было установлено 1300 различных приборов для физических измерений и 9700 индикаторов различного типа для исследования параметров проникающих излучений, но приборы приборами… Картина разрушений была ужасающей. На месте центральной башни зияла воронка диаметром 3 м и глубиной 1,5 м. Гражданские здания, расположенные в 50 м от центра поля, были полностью разрушены, железнодорожный мост был сорван с опор и отброшен в сторону. Из 1538 подопытных животных (собак, овец, коз, свиней, кроликов, крыс) в результате взрыва погибло 3459S.

Любопытно, что из публикации в публикацию кочуют сведения о неких расстрельных списках, которые Берия готовил на случай неудачи с испытанием ядерной бомбы. Так, Станислав Пестов пишет: «Даже славные представители НКВД усвоили, что в среднем из двадцати испытаний одно (а могло быть и первое) должно закончиться «хлопком», поэтому в «органах» заранее готовились документы, обвинявшие ученых, конструкторов, производственников в саботаже, диверсиях и вредительстве. Были составлены и списки «врагов народа», где Лаврентий Павлович самолично сделал милые его сердцу заметки- «расстрелять», «посадить», «выслать» и т.д.»99.

Далее Пестов ссылается на профессора В. Френкеля: «После успешных испытаний встал вопрос о наградах ученым. Этим тоже ведал Берия. Рассматривалась кандидатура одного из участников работ. Ему предлагали присвоить звание Героя Социалистического труда. У Берия эта кандидатура поддержки не получила. Обращаясь к своему помощнику, он спросил: «Посмотри, что там ему было записано в случае неудачи? Расстрел?» - «Нет, товарищ Берия, не расстрел». - «Ну, раз не расстрел, то и ордена Ленина ему хватит».10°.

Увы, никаких расстрельных списков до сих пор не найдено. Мало того, ни один из ученых и инженеров, работавших над атомным проектом, репрессирован не был. Зато наград было более чем достаточно. 29 октября 1949 г. Сталин, как Председатель Совмина, подписал «совершенно секретное» постановление, в соответствии с которыми Сталинскими премиями I и II степени и денежными премиями награждалось около 300 ученых и инженеров, принимавших участие в разработке бомбы, создании атомной промышленности и проведении испытания. На основании этого постановления Совмина и ходатайств, подготовленных Спецкомитетом, Верховный Совет СССР издал указ, также имевший гриф «совершенно секретно», по которому звание Героя Соцтруда присваивалось 33 участникам атомного проекта, в том числе Курчатову, Ха-ритону, Ванникову, Завенягину; 260 человек награждались орденом Ленина, 496 - орденом Трудового Красного Знамени, 52 человека получили орден «Знак Почета».

Любопытно, что сей указ был рассекречен лишь в начале 1990-х годов.

Курчатову построили дачу в Крыму. Кстати, еще до взрыва бомбы для Курчатова на территории Лаборатории № 2 был построен двухэтажный каменный особняк. В 1970-е годы автор сам там побывал на экскурсии. Там нет излишеств, но удобства соответствовали удобствам главы государства, естественно, по меркам 40-х годов.

Тот же Ю.Б. Харитон был премирован 1 миллионом рублей и автомобилем ЗИС-110. Ему за государственный счет построили особняк и дачу. В те времена все сдавалось «под ключ» - с мебелью, шторами, различным инвентарем и т.д.

А вот Лаврентий Павлович за взрыв ядерной бомбы ничего не получил! Алексей Топтыгин по сему поводу писал: «Расценивать это можно по-разному: надвигающейся опалой, недовольством вождя. Впрочем вероятно и такое предположение - Сталин этим жестом как бы уравнивал Берию с собой, давая понять, что на таком уровне власти обычные почести немного стоят»101.

В 1950 г. на заводе КБ-11 была изготовлена первая серия ядерных бомб. Однако в авиационные части бомбы не поступили, а содержались в разобранном виде в специальных хранилищах.

Ядерная бомба на высокообогащенном уране-235 была испытана на Семипалатинском полигоне в 1951 г. Она была почти в два раза легче первой (плутониевой) бомбы, но в два раза мощнее.

С начала 1990-х годов в наших СМИ идет спор, насколько велик вклад советских ученых в создание ядерного оружия, о том, что они попросту «передрали» американские бомбы. Ответ, по моему мнению, очевиден. Объем работ, проделанных в СССР в рамках атомного проекта, огромен. Соответственно, советские ученые приложили титанические усилия для этого. Огромен и личный вклад Берии по руководству проектом. Бомба была бы создана в СССР и без данных разведки. Другой вопрос, что разведка сэкономила стране несколько месяцев и десятки миллионов рублей.

Летом 1945 г. ученые-атомщики в США заговорили о возможности создания термоядерного оружия. Часть физиков в Лос-Аламосе, в том числе Э. Ферми, переключились на исследование этой проблемы. В сентябре 1945 г. агентам НКВД удалось добыть изложение лекций, прочитанных Ферми специалистам Лос-Аламоса. Они содержали важные исходные идеи о первоначальном варианте термоядерной бомбы, так называемом «классическом супере». Более обстоятельная информация была получена в марте 1948 г. Она отражала более высокий уровень разработки этой проблемы, в частности, содержала интересный намек на возможность образования трития из лития, облученного нейронами в ходе термоядерной реакции в заряде водородной бомбы.

В 1947 г. советская разведка получила документы, где говорилось о литии как о компоненте термоядерного горючего.

В марте 1948 г. от физика Фукса, работавшего на советскую разведку, были получены материалы с описанием двухступенчатой конструкции заряда термоядерной бомбы, работающей на принципе радиационной инплозии. Был описан принцип работы инициирующего отсека системы и приведены экспериментальные и теоретические данные, относящиеся к обоснованию работоспособности проекта. 20 апреля 1948 г. эта информация была направлена Сталину, Молотову и Берия.

Результатом обсуждения вопроса о возможности создания водородной бомбы стало Постановление Совмина № 1989- 773 «О дополнении плана работ КБ-11». Оно, в частности, обязывало КБ-11 выполнить в срок до 1 июня 1949 г. с участием Физического института АН СССР теоретические исследования по вопросам инициирования и горения дейтрия и смеси дейтрия и трития.

КБ-11 справилось с поставленной задачей и создало отечественную водородную бомбу. Берия назначил ее испытания на 12 августа 1953 г. Но после ареста (или убийства?) Берии наши атомщики остались без руководства. Раньше над ними стояли только Берия и Сталин, а партийные бонзы пребывали в основном в приятном неведении. Я.К. Голованов писал: «На всех ответственных испытаниях Лаврентий Павлович, как правило, присутствовал, а тут нужно было произвести первый взрыв только что созданной водородной бомбы, а начальника нет и никаких указаний на сей счет не поступает. Все, однако, понимали, что предстоящее испытание - акт не только научно-технический, но и политический и проявлять самодеятельность здесь нельзя. Малышев и Курчатов полетели в Москву.

Когда Маленков услышал от них о готовящемся испытании, он был крайне удивлен: ни о какой водородной бомбе первый человек в государстве ничего не знал. Георгий Максимилианович звонил Молотову, Ворошилову, Кагановичу, но и они тоже толком ничего не знали, так, «слышали краем уха». Да и не до бомбы было остальным: события куда более важные сотрясали верхние этажи власти. Маленкову надо было решать, что же делать - ему спрашивать было уже не у кого. После небольшого совещания разрешение на испытание было получено»102.

Еще до взрыва водородной бомбы на июльском (1953 г.) пленуме ЦК КПСС Г.М. Маленков в своем докладе, «разоблачая» Берию, сказал, что он -де руководил «атомным проектом обособленно и стал действовать, игнорируя правительство». Вот тут-то Георгий Максимилианович поставил точку над «i» в вопросе, кто создал ядерный щит империи.