Что касается 18 японских тяжелых крейсеров, ставших предметом данной монографии, то первые из них появились в качестве 7100-тонных дальних разведчиков выходившего на океанские просторы флота и их проекты одобрили еще до подписания Вашингтонского договора. Тем не менее, и они создавались с оглядкой на британские крейсера-защитники торговли конца первой мировой войны типа “Хоукинс” (“Hawkins”), которых считают непосредственными предшественниками всех “вашингтонцев”. Построив 4 корабля с вооружением, заметно уступавшим первым «10000-тонникам» вероятных противников, японцы с лихвой компенсировали свое отставание в последующих двух сериях, за счет всевозможных ухищрений (а не брезговали они и нарушением договоров) давая им на 1 -2 орудия больше, чем у других, а также мощнейшее торпедное и авиационное вооружение. В результате 8 крейсеров типов “Миоко” и “Такао” не без оснований стали считать сильнейшими в мире. На эти корабли японские адмиралы возлагали большие надежды в ночном бою против численно сильнейшего линейного флота США - бою, который по их замыслам должен был предшествовать генеральному сражению. Функции же разведки в интересах линейного флота отошли на второй план, особенно с развитием палубной авиации.

Появление же последних 6 тяжелых крейсеров в составе японского флота не имеет аналогов в практике мирового кораблестроения: построенные в качестве легких (класса “b”) с беспрецедентно мощным вооружением из 15 155-мм орудий, но с заложенной в проекте возможностью перевооружения на 203-мм калибр, они были быстро перестроены в тяжелые, как только японцы отказались от соблюдения всех договоров. В результате к началу войны на Тихом океане количество кораблей этого класса у основных соперников - Японии и США - оказалось равным.

Издание выпущено в формате аналогичном серии "Боевые корабли мира".

1.2. Общая доктрина развития японского флота после русско-японской войны. Первые проекты крейсеров-разведчиков.

Закончившаяся полным разгромом противника на море война с Россией, апогеем которой стал Цусимский бой, полностью подтвердила правильность выбранной Императорским флотом организации и тактики. Однако изменение внешнеполитической ситуации, полученный в ходе боевых действий опыт и вызванный войной значительный прогресс в военном кораблестроении требовали соответствующей реорганизации флота. В октябре 1906 года император Муцухито потребовал от маршала Аримото Ямагата сформулировать политику обороны Империи с учетом уроков прошедшей войны и усиления интересов США на Тихом океане и Дальнем Востоке. Выполняя указания императора премьер-министр Кинмочи Сайониджи в январе-апреле следующего года провел ряд встреч с начальником морского генерального штаба (МГШ) адмиралом Хейхачиро Того, новым морским министром вице-адмиралом Минору Сайто, военным министром генералом Масатаке Тераучи и начальниками штабов. Вопросы, касающиеся флота, на этих встречах обсуждались на основе нового трактата, написанного капитаном 2 рангаТ. Сато, который всю войну провел в штабе командующего Второй эскадрой, а после нее стал преподавателем колледжа при МГШ. Принятая 7 апреля 1907 года новая “Политика Имперской обороны” устанавливала основные направления оборонного планирования Японии на следующие 11 лет. В списке потенциальных противников на первом месте, скорее всего по инерции или из-за неудовлетворенности территориальными приобретениями после победы, стояла Россия, за ней следовали США и Франция, владевшая большими колониями в Юго-Восточной Азии. Относительно корабельного состава Т. Саго доказывал необходимость иметь к 1920 году" линейный флот (Кайзен Кантай) из трех эскадр по 8 новых линейных кораблей в каждой, грех эскадр по 4 броненосных крейсера и трех эскадр по 4 крейсера 2-го класса, не считая “вспомогательного флота” из кораблей ш орой линии. Но в принятой “Политике” указывался более скромный состав линейного флота из восьми линкоров, поддерживаемых эскадрой из восьми броненосных крейсеров самого последнего проекта и с возрастом не более 8 лет. 31 марта 1912 года в соответствии с новыми стандартами вместо броненосных предполагалось иметь такое же количество линейных крейсеров. Этот амбициозный проект, ставший известным в истории под названием “Флот 8-8” (Хачи-хачи Кантай), Япония так й не смогла претворить в жизнь из-за политических и финансовых трудностей, но несколько лет его использовали как оружие политики. Когда же, наконец, показалось, что все трудности можно преодолеть, подписание Вашингтонского морского соглашения 1922 года окончательно похоронило этот проект строительства мощного флота.

Основываясь на опыте русско-японской войны МГШ выдвинул также требование иметь в составе морских сил крейсера с мощным вооружением и защитой, высокой скоростью и большим радиусом действия, которые могли бы выполнять при линейном флоте функции разведчиков. Основные характеристики новых крейсеров-разведчиков были подробно изложены в “Программе создания нового флота”, представленной кабинету министров морским министром М. Сайто 15 мая 1910 года. И здесь японцам помогли доставшиеся русские трофеи, в частности дальние разведчики - броненосный крейсер “Баян” (переименован в “Азо”) и бронепалубный “Варяг” (“Сойя”), ближний разведчик бронепалубный “Новик” (“Суцзуя”) и вспомогательный крейсер “ ” (“Анегава”). Последний, затопленный на мелководье в Порт-Артуре, японцы ввели в состав своего флота уже в марте 1906 года, используя в качестве посыльного судна (цухокан). Именно опыт эксплуатации “Анегавы”, поражавшей новых хозяев своей дальностью плавания и способностью держать 19- узловую скорость даже на значительном волнении, показал каким должен быть океанский разведчик. Всего же программа 1910 года запрашивала строительство в течение следующих восьми финансовых годов (1911-1918) 51 одного корабля: 7 линкоров, 3 крейсеров 1-го класса, 4 крейсеров 2-го класса, 1 крейсера “специального назначения” (для океанской разведки), 26 эсминцев и 10 подводных лодок. С уже намеченными к постройке кораблями флот из 8 новых линкоров (дредноут “Фусо” плюс 7), 8 крейсеров 1-го класса (броненосный “Курама” с 305-мм и 203-мм орудиями + 4 будущих линейных типа “Конго” + 3) и 8 крейсеров 2-го класса (“Тоне” и строившиеся 3 типа “Тикума” плюс 3 и 1 “специальный”) не старше 8 лет мог быть готов к 1 апреля 1919 года. Причем все линкоры и линейные крейсера этой программы (кроме “Курамы”) должны были нести 356-мм орудия, а уже построенные после русско-японской войны и строившиеся корабли с 305-мм главным калибром (“пред-дредноуты” “Касима”, “Катори” “Аки” и “Сацума”, дредноуты “Кавачи” и “Сетцу”, большие броненосные крейсера “Цукуба” “Икома” и однотипный “Кураме” “Ибуки”) выводились за рамки “Флота 8-8”.

Но кабинет отверг представленную программу и в сентябре 1911 года флот предложил другую, предусматривавшую готовность к 1 апреля 1920 года 8 линкоров, 6 крейсеров 1-го и 8 крейсеров 2-го класса. По ней следовало построить 7 линкоров, два крейсера 1 -го класса (в дополнение к 4 типа “Конго”), пять 2-го класса, два “специальных” (один из них должен был заменить “Аиегаву” исключенную из списков в августе 1911 года для возврата в качестве подарка русскому царю). Количество эсминцев и подлодок осталось без изменений. Однако постройку ни одного из этих кораблей скова не утвердили, а политическая неразбериха в стране привела к отклонению новой кораблестроительной программы на двух очередных сессиях парламента.

В 1914 году новый морской министр вице-адмирал Муцуро Яширо представил предложения по доведению флота до состава “8-8” в самые кратчайшие сроки, и отдел обороны правящего кабинета в преддверии большой войны в Европе одобрил их 22 нюня. Месяц спустя по совету Яширо кабинет представил парламенту сокращенную версию этого плана как этап обычного пополнения военно-морских сил. Новая программа, предусматривавшая доведение флота до состава “8-4”, включала и три крейсера-разведчика по 6000 т, вооруженных четырьмя 20-см орудиями. Интересно, что дальними разведчиками именно такого водоизмещения укомплектовывался русский флот перед войной с Японией (“Варяг”, “Аскольд” и тип “Богатырь”). Русское Морское министерство вскоре сочло их неоптимальными, учитывая размеры, стоимость и вооружение (конечно, они не могли соперничать с броненосными крейсерами типа “Асама”, которых в русском флоте просто не было), зато японцы, как видно, оказались о них более высокого мнения. Такие корабли могли заполнить пустующую в японском флоте нишу между броненосными и небольшими бронепалубными крейсерами.

Начало мировой войны помешало принятию этой программы. 10 сентября 1915 года очередной морской министр Томосабуро Като представил свой план доведения флота до состава “8-4”, в принципе одобренный отделом обороны кабинета министров, но утвержденный лишь частично. Этот частичный план (линкор “Нагато”, крейсера 2-го класса “Тенрю” и “Тацута”, 1 эсминец, 3 подлодки и танкер) приняли на 37-й сессии парламента в феврале 1916 года, но крейсера- разведчики оттуда вычеркнули. Никаких технических данных относительно крейсеров-разведчиков предвоенных программ не обнаружено. Сама же эта программа была интересна тем, что ознаменовала переход к строительству капитальных кораблей с 410-мм орудиями. МГШ уже не удовлетворяли находящиеся в постройке 4 линкора (“Фусо”, “Ямаширо”, “Исе” и “Хьюга”) и 4 линейных крейсера (“Конго”, “Харуна”, “Хией”, “Кирисима”) с 356-мм главным калибром и он вынашивал планы строительства “Флота 8-8” с орудиями, намного превосходившими все имеющиеся у других держав.

“Тенрю” и “Татсута” были быстроходными лидерами флотилий эсминцев, в больших количествах сходивших со стапелей. Постройку" именно таких крейсеров 2-го класса тогда посчитали более срочным делом, но уже спустя несколько месяцев Морской технический совет {1} (МТС) получил задание разработать предварительный проект крейсера-разведчика (“скаута”, как его называли англичане). Одновременно арсеналу на базе флота в Куре поручалась разработка нового 20-см орудия, которое должно было заменить 20-см 45- калиберное типа 41 года {2} (41-й год царствования Мейдзи - императора Муцухито, т.е. 1908-й), созданное на основе более ранней модели английской фирмы Виккерс. Уже 22 сентября 1916 года МТС представил на рассмотрение в МГШ черновой проект “скаута” со следующими характеристиками: нормальное водоизмещение 7200 т, максимальная скорость 36 узлов, радиус действия 6000-8000 миль на 14 узлах, артвооружение - не менее 12 новых (принятых на вооружение перед самой мировой войной) 14-см/50 орудий (по две спаренных установки в носу и корме и 4 одиночных по бортам) или меньшее число разрабатываемых 20-см орудий, торпедное - 4 двухтрубных неподвижных бортовых аппарата для новых 61-см торпед, защита - 76-мм пояс из НТ-стали (сталь высокого напряжения - High Tensile Steel) и бронепалуба над жизненно важными частями. Калибр 14-см (140-мм) был новым для японского флота, который до этого обходился 152-мм и 120- мм скорострельными орудиями английского образца. Но 152-мм снаряды весом 45,4 кг были слишком тяжелыми для ручного заряжания японским матросом нормальных кондиций, а 120-мм орудие уже считалось слишком мелким для главного калибра крейсеров.

В целом проект понравился и “Программа строительства Флота 8-4”, подготовленная в июле-сентябре 1916 года, включала три таких “скаута” (оценочная стоимость постройки 6915078 иен за каждый), а всего по ней запрашивались средства на строительство трех линкоров (“Муцу”, “Ката”, “Тоса”), двух линейных крейсеров (“Амати”, “Акаги”), 9 крейсеров (три 7200-тонных “скаута” и шесть 3500-тонных лидеров торпедных флотилий типа “улучшенный “Тенрю”), 27 эсминцев, 18 подлодок и 3 вспомогательных судов, .которые следовало выделять в течение 7 лет, начиная с 1917 года. Парламент не смог принять эту программу на 38-й сессии, поскольку 25 января был распущен. Но когда японцы узнали о 3-летней кораблестроительной программе, принятой США 29 августа 1916 года, определенные политические крути добились созыва внеочередной 39-сессии парламента, которая 14 июля 1917 года приняла нужное решение.

Американцы, в частности, планировали построить 10 крейсеров-”скаутов” по 7100 т, со скоростью 35 узлов и вооружением из 8 152-мм/53 орудий, 2 двухтрубных поворотных торпедных аппаратов (ТА) и 2-4 гидросамолетов при двух катапультах (будущие типа “Омэха”). Подушив эти данные, японский МГШ решил переделать проект 7200-тонного “скаута”, а пока изменить состав легких крейсеров последней программы. В конце 1917 года предусмотренные программой 9 крейсеров заменили на восемь 5500-тонных, которые могли бы выполнять как функции разведчиков, так и лидеров эсминцев, и один экспериментальный “малого” проекта. Еще три крейсера по 5500 т {3} включили в “Программу строительства Флота 8-6” (линейные крейсера “Такао” и “Атаго”, 3 легких крейсера, 27 эсминцев, 48 подлодок и 6 вспомогательных судов), принятую на 40-й сессии парламента 12 марта 1918 года.

Проект 5500-тонного крейсера, так называемой “средней модели” разрабатывался 4-м - кораблестроительным - отделом МТД (Морского технического департамента) {4} на основе “Тенрю”. Значительное увеличение размеров позволило усилить вооружение (с 4 до 7 14-см орудий при бортовом залпе в 6 стволов) и увеличить дальность плавания в полтора раза (с 6000 до 9000 миль на 10 узлах). Параллельно МТД начал улучшать проект 7200-тонного крейсера и в начале 1918 года представил в МГШ следующие характеристики:

Четыре корабля по новому проекту, официально называемые “крейсерами большой модели”, включили в первую послевоенную “Программу строительства Флота 8-8”, куда также вошли по 4 гигантских линкора (№№9-12) и линейных крейсера (№№ 13-16), 8 крейсеров “средней модели” по 5500 т, 32 эсминца, 28 подлодок, 5 канлодок и 18 вспомогательных судов. Результаты минувшей мировой войны упрочили финансовое положение Страны Восходящего Солнца, что давало надежду ее адмиралам наконец-то реализовать свои замыслы без ограничений со стороны правительства и парламента. Совет министров одобрил этот последний этап программы “Флота 8-8” {5} 2 июня 1919 года, но парламент смог принять ее только спустя год на своей 43-й внеочередной сессии (предыдущая сессия в феврале была распущена). Опубликованная 1 августа 1920 года, она планировала ежегодную выдачу заказа на один 8000-тонный и один 5500-тонный крейсер в течение 4 лет (финансовые годы 1920/21-1923/24), а затем в течение 1924/25 и 1925/26 финансовых годов заказывать по 2 5500-тонных. Последний корабль программы “Флот 8-8” следовало закончить постройкой к 1 апреля 1928 года (т.е. к началу очередного финансового года). Стоимость крейсера в 8000 т оценивалась в 1919 году как 8 039 200 иен, но к июню 1920 года эта цифра уже превышала 11 миллионов.

Рассказ о Русско-японской войне хочется начать с революционного предложения. А может, хватит цепляться за датировку событий старым стилем? В конце концов, разве не надоело позади «истинной» даты в скобочках ставить «не нашу». Весь мир знает, что сражение в Желтом море произошло 10 августа 1904 года, и только в России утверждают, что бой у Шантунга имел место 28 июля того же года. Зато такое изменение позволило бы избежать большой путаницы, потому что нигде более юлианский стиль не используется. Конечно, патриарх Алексий II объявил григорианский календарь «дьявольским изобретением, придуманным на пагубу истинным христианам», но ведь живем-то мы все равно по нему. Так что мелкий грешок датировки событий далекого прошлого нам, скорее всего, простят.

Ну да ладно, вернемся к предмету разговора. Первой большой войной, в которой прошли обкатку не только идеи теоретиков морской войны, но и замыслы инженеров-кораблестроителей, стала Русско-японская война. При всех интересных фактах и выводах Японо-китайской и Испано-американской войн они все-таки являлись мелкими локальными конфликтами, хотя вторая формально и велась аж на двух океанах. Но вспомните: эскадра адмирала Дьюи сначала мирно стояла в китайских портах, потом добралась до Манилы, разгромила испанскую эскадру и снова стала на якорь до конца войны. Попытки испанцев послать на Филиппины эскадру адмирала Камарры и развернуть крейсерскую войну в Атлантике закончились ничем. И только Русско-японская война заставила адмиралов и инженеров задуматься всерьез об очень многих вещах. В частности, о роли крейсеров.

Дело в том, что в этой войне прошли проверку все аспекты боевой деятельности данного класса кораблей, но далеко не всегда крейсера успешно справлялись с поставленными задачами. К началу войны оба противника располагали большим числом крейсеров самых разнообразных типов и размеров – от маленьких скаутов типа «Новик» до океанских рейдеров вроде «Громобоя». Быстроходные крейсера должны были служить разведчиками при броненосных эскадрах; японцы вынужденно использовали свои броненосные крейсера в качестве «линкоров для бедных»; русские попытались вести крейсерскую войну; японские крейсера вели наблюдение и блокировали Порт-Артур; оба противника использовали крейсера для поддержки своих легких сил и борьбы с миноносцами противника. Что интересно, японцы даже не попытались использовать свои крейсера для защиты коммуникаций и борьбы с русскими рейдерами. Рассмотрим все по порядку.

Отдельного рассказа заслуживает одиссея крейсера «Новик». После боя 10 августа крейсер вместе с «Аскольдом» прорвался сквозь японский флот, однако ночью корабли разделились. Командир «Новика» капитан 2-го ранга фон Шульц решил зайти в Циндао, чтобы принять дополнительный запас угля. Погрузка происходила в спешке, полный запас принять не удалось, зато крейсер успел выскользнуть из порта засветло и не встретил японский отряд, посланный адмиралом Того блокировать порт.

Фон Шульц решил попытаться прорваться во Владивосток, обойдя Японию со стороны океана. Учитывая далеко не лучшее состояние машин крейсера, это было оптимальное решение. Рассуждения о том, что следовало рваться напролом через Цусимский пролив, несерьезны. Крейсер давно уже утерял свою рекордную скорость, и такая попытка граничила с самоубийством. Даже во время спокойного перехода механикам пришлось постоянно сражаться, чтобы машины крейсера не отказали. Расход топлива подскочил до 54 тонн в сутки вместо нормы 30 тонн, поэтому фон Шульц решил зайти на Сахалин в Корсаковский пост, чтобы принять уголь, хотя сначала намеревался прорываться через Сангарский пролив. Но именно там «Новик» караулили японские крейсера «Титосэ» и «Цусима», стоявшие в Хакодатэ.

Однако 19 августа командир «Титосэ» капитан 1-го ранга Такаги получил телеграмму, в которой сообщалось, что «Новик» замечен с маяка Атоя, и сразу повел свои корабли на север к проливу Лаперуза. Однако японцы не обнаружили там русский крейсер, что вызвало у них серьезную тревогу – «Новик» мог уже проскочить во Владивосток. Такаги остался крейсировать в проливе, но отправил «Цусиму» осмотреть Корсаковский пост. Японцы надеялись, что русские примут трехтрубный крейсер за «Богатырь» и удастся захватить их врасплох. Это было наивно, ведь артурские моряки не раз сталкивались с однотипным крейсером «Нийтака», поэтому противник был опознан сразу.

В 16.25 на «Новике» заметили дым, крейсер снялся с якоря и попытался выскочить из залива, который стал мышеловкой, но «Цусима» пошла ему на пересечку. В 17.10, когда дистанция сократилась до 40 кабельтовых, «Новик» открыл огонь, японцы немедленно ответили. Для «Цусимы» это был боевой дебют, а вот русский корабль участвовал во многих столкновениях, и его артиллеристы имели большой опыт, поэтому неравенство сил до известной степени сглаживалось. Однако превосходство японцев, имевших 6 152-мм и 10 76-мм орудий против 6 120-мм орудий русских было слишком велико. Перестрелка продолжалась 45 минут, после чего фон Шульц повернул обратно в Корсаковский пост. «Новик» получил 3 подводных пробоины и начал садиться кормой. «Цусима» тоже получила течь, но японцы сумели с ней справиться, хотя желания продолжать бой у них не возникло.

На следующее утро «Титосэ» подошел к Корсаковскому посту, но обнаружил, что «Новик» лежит на дне. Все попытки команды заделать пробоины не принесли успеха, и капитан 2-го ранга фон Шульц приказал затопить крейсер. Взорвать его не удалось, так как подрывные патроны остались в затопленном рулевом отделении. Город выглядел брошенным, поэтому японцы принялись спокойно расстреливать затонувший крейсер. Потом «Титосэ» подошел ближе и удостоверился, что «Новик» лежит на грунте с креном 30 градусов на правый борт. Служба отважного крейсера завершилась.

Владивостокский отряд крейсеров выделялся в течение всей войны своей активностью. Да, его действия были далеко не всегда удачными, а свой единственный бой он проиграл, но нельзя не согласиться с известнейшим историком В. Семеновым, который утверждал, что если адмирал Иессен и не одержал громких побед, то чести русского флага он не уронил. Как и полагается, Россия это оценила: когда после войны броненосные крейсера «Громобой» и «Россия» вернулись на Родину, Иессен получил выговор по результатам инспекторского смотра и в этом же году был отправлен в отставку. Он ведь в блиндажах не отсиживался вроде адмирала Григоровича, а стоял на мостике под снарядами, а это любой дурак сумеет. На морских коммуникациях противника отряд потопил 10 транспортов и 12 шхун, захватил 4 транспорта и 1 шхуну.

Первый поход отряда в Японское море начался с замены командира – вместо адмирала Штакельберга был назначен капитан 1-го ранга Рейценштейн. Итогом стало потопление небольшого японского парохода. Следующий поход был совершен уже под командованием адмирала Иессена – к Гензану. Для этого океанские рейдеры явно не требовались, но добычей крейсеров стал еще один японский транспорт. К сожалению, в мае 1904 года отряд потерял крейсер «Богатырь», который сел на камни мыса Брюса и более до конца войны в море не выходил. Японцы вполне могли уничтожить его, однако мифическая система тотального шпионажа дала сбой. Японцы почему-то уверили себя, что русский крейсер так и останется на камнях навечно.

Новый поход к Цусимскому проливу был проведен под командованием адмирала Безобразова. Он был назначен начальником отряда броненосцев, но в Порт-Артур так и не попал. Японская официальная история кратко сообщает, что 15 июня были потоплены транспорты «Хитати Мару» и «Идзуми Мару», а также поврежден транспорт «Садо Мару». Но это вынужденная краткость, ведь иначе пришлось бы признать, что из-за легкомыслия собственных адмиралов на дно пошли 18 гаубиц калибра 280-мм, которые были отправлены к Порт-Артуру, и около 1000 солдат резервного гвардейского полка. Пассивность русского флота привела к тому, что японцы начали пренебрегать элементарными мерами безопасности и поплатились за это. В момент нападения рядом с транспортами оказался лишь маленький крейсер «Цусима», который сделать, конечно же, ничего не мог. Адмирал Камимура со своими броненосными крейсерами находился слишком далеко и помочь транспортам не мог. Впрочем, легкомыслие проявили и русские, они не удостоверились, что «Садо Мару» затонул, хотя и без того потери японцев оказались велики. Им оставалось утешаться лишь проявлением несгибаемого самурайского духа – полковник Сути, командовавший батальоном, торжественно сжег знамя и совершил харакири. Хоть какое-то утешение…

На русских крейсерах слушали радиопереговоры японцев, и адмирал Безобразов правильно решил, что Камимура находится не слишком далеко. Так как «Рюрик» не мог развить большую скорость, он решил обмануть японцев и пошел во Владивосток не прямо, а склонился к берегам Японии. Тем временем погода ухудшилась, и это помогло русским. Камимура дошел до острова Окиносима, не обнаружил никого и ничего и прекратил погоню.

Этот рейд можно считать очень успешным в том плане, что он отсрочил падение Порт-Артура, страшные гаубицы появились там лишь осенью. Кстати, японцы тоже снимали их с береговых укреплений Токийского залива, не одни только русские совершали странные поступки. Следующий рейд к Гензану едва не привел к столкновению с Камимурой, но встреча произошла в вечернее время, и русские крейсера благополучно избежали неравного боя.

Следующий рейд русские крейсера совершили в Тихий океан, причем снова под флагом Иессена. Адмирал Безобразов слишком сильно сомневался в успехе похода, и его пришлось заменить Иессеном, который был временно отстранен от дел после аварии «Богатыря». 17 июля крейсера вышли в море, а 19-го прошли через Сангарский пролив. Помешать им японцы не могли – вся оборона пролива в этот момент состояла из 2 древних канонерок и 3 крошечных миноносцев водоизмещением 50 тонн. Прорвавшись в океан, русские приступили к действиям в прибрежных водах Японии. Они потопили несколько транспортов, причем не только японских, но и английских, пароходы «Арабия» и «Калхас» были взяты в качестве призов. Вроде бы успех, но, с другой стороны, уничтоженный груз не представлял собой исключительной ценности, чаще всего это были железнодорожные рельсы. Кстати, это подтверждает, что крейсерская война в то время просто не могла быть особо эффективной, список стратегических грузов был слишком коротким, а вдобавок ни один из них не был жизненно важным, как, скажем, алюминий в годы Второй мировой войны.

И все-таки этот рейд произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Резко подскочили суммы страховки, сократилось судоходство. В то же самое время не следует всерьез относиться к сказке о том, как возмущенные японские судовладельцы сожгли дом адмирала Камимуры. Я лично читал рассказ об этом, причем в книге, на которую мало кто обращает внимание – воспоминания бельгийского посланника в Токио барона д’Анетана, и все равно не верю. Ну делайте со мной, что хотите, – не верю! Кстати, а где в это время был он, Камимура? Действия адмирала, точнее бездействие, в этот период объяснить довольно сложно. Он болтался возле южного входа в Цусимский пролив и, кажется, ожидал от Иессена попытки прорваться в Порт-Артур, хотя такой поступок был бы совершенно бессмысленным.

На обратной дороге русские крейсера столкнулись с неожиданной проблемой. Погода ухудшилась, все затянул густой туман, и эскадра просто не могла найти вход в Сангарский пролив. Проболтавшись некоторое время в океане, крейсера сумели-таки увидеть горы вокруг пролива и протиснулись в него. Поход продолжался 16 суток, и корабли практически израсходовали весь запас угля. Как-то совершенно неожиданно для адмиралов обнаружилось, что действовать по-прежнему рейдеры уже не могут. Это раньше знаменитые парусники вроде «Алабамы», использовавшие паровую машину только в качестве вспомогательного двигателя, могли не думать об угле. Теперь к организации крейсерства следовало подходить более основательно, и немцы, готовясь к новой войне, это учли, создавая свою знаменитую систему этапов.

Ни одно счастье не длится вечно, и вскоре Владивостокскому отряду пришлось в этом убедиться. Когда артурская эскадра пошла на прорыв, вечером 11 августа крейсерский отряд получил приказ выйти ей навстречу. Приказ есть приказ, адмирал Иессен повел едва успевших отдохнуть моряков на юг к Цусимскому проливу. Но когда крейсера уже находились в море, выяснилось, что поход бесполезен, артурская эскадра потерпела поражение, частично рассеялась по нейтральным портам, частично вернулась обратно. Вот когда следовало бы связаться с Иессеном по радио и вернуть его обратно, вот где пригодились бы те самые «200 миль радиосвязи», не будь они чистой воды липой.

На рассвете 14 августа крейсера вышли на параллель Фузана, где они уже бывали, но на этот раз японцы подготовились гораздо лучше. В 04.50 отряды Камимуры и Иессена заметили друг друга, и соответствующую радиограмму Камимуры приняли все находящиеся поблизости дозорные крейсера – 5 единиц. Так что, даже если бы Иессен разминулся с японскими броненосными крейсерами, он наверняка налетел бы на одного из дозорных, но если не везет, так не везет сразу и капитально, ведь японцы находились к северу от русской эскадры и перекрывали ей путь во Владивосток. Впрочем, на самом деле японцы пытались подкараулить потерянные ими крейсера «Новик» и «Аскольд».

А вот дальше начали происходить не вполне понятные вещи, причем русские и японские описания резко разнятся. Русские утверждают, что бой начался в 05.18, японцы – что в 05.23, это не слишком существенно. Зато расхождение в дистанциях уже более серьезно, русские утверждают, что она превышала 60 кабельтовых, а вот по японским данным – едва достигала 46 кабельтовых, что выглядит гораздо более реально.

Бой развивался по классическим канонам – артиллерийская дуэль на параллельных курсах, в этом плане бой возле Ульсана выглядит самым «классическим» из всех морских сражений этой войны. Японцы имели некоторое превосходство в скорости и постепенно обгоняли русскую эскадру. И вот здесь возникает один из многих непонятных моментов. Если смотреть на бумажные характеристики, японцы имели заметное преимущество в скорости, но также хорошо известно, что их крейсера могли развить номинальные 20 узлов лишь в самых идеальных условиях. С другой стороны, и машины русских крейсеров находились далеко не в идеальном состоянии, особенно страдал этим «Рюрик», а тут еще утром из-за аварии на «России» вышли из строя 4 котла, поэтому в любом случае Камимура должен был иметь превосходство 2 или более узла. Но каждый раз, когда ему требовалось догнать русскую эскадру, это происходило мучительно медленно.

И все-таки к 05.52 японцы оказались точно на траверзе русских, сократив дистанцию до 27 кабельтовых. Их превосходство в артиллерии начало сказываться, к тому же теперь японцы оказались прямо напротив восходящего солнца, которое мешало русским целиться. Адмирал Иессен сначала повернул на юго-восток, как бы намереваясь пройти Цусимским проливом, но в 06.00 резко повернул вправо, описал петлю и пошел на северо-запад, рассчитывая проскочить под кормой у японцев. Камимура отреагировал на этот поворот с опозданием и повернул влево. Эскадры оказались на расходящихся курсах, дистанция увеличилась до 50 кабельтовых, и японцы временно прекратили огонь. Но именно в этот момент шедший концевым «Иватэ» получил попадание, которое могло стать роковым. 203-мм снаряд взорвался в носовом каземате верхней палубы, одновременно сдетонировал снаряд в орудии. Каземат был полностью разрушен, часть брони полетела за борт. Вышел из строя каземат палубой ниже, а стоявшее наверху 12-фн орудие просто исчезло вместе с расчетом. Вышло из строя еще одно 152-мм орудие, погибло 32 человека, 43 было ранено.

В 06.23 бой возобновился, и почти сразу «Рюрик» получил роковое попадание, которое повредило рулевое управление, с этого момента крейсер то и дело терял управление. Вдобавок он начал постепенно отставать от головных крейсеров. Стрельба обеих сторон была хаотичной и неуправляемой, что бы ни пытались писать историки. Даже в официальных японских работах признается, что «Идзумо» – флагманский корабль! – стрелял одновременно по всем трем русским крейсерам. То, что у японцев попадания получили все корабли, указывает на отсутствие организации огня у русской эскадры.

Дальнейшие события не представляют особого интереса. Русская эскадра дважды пыталась вернуться к «Рюрику», видимо, адмирал Иессен надеялся, что тот сумеет справиться со своими трудностями, но это было напрасно. «Рюрик» получал все больше и больше новых попаданий и вскоре окончательно потерял боеспособность. Но все-таки он отвлекал на себя внимание адмирала Камимуры. Японский командир, по-видимому, решил наверняка уничтожить хотя бы один из русских крейсеров и временами почти прекращал стрелять по кораблям Иессена. Например, около 08.00 он вообще приказал сосредоточить весь огонь на поврежденном крейсере, и лишь возвращение «России» и «Громобоя» вынудило японцев снова обстрелять их.

В 08.20 адмирал Иессен понял тщетность своих попыток, к тому же и два других крейсера получили заметные повреждения, поэтому он окончательно повернул на север к Владивостоку. Японцы, увлекшиеся добиванием «Рюрика», находились у него на правой раковине и не могли помешать прорыву. Камимура направился следом за ним, однако он не мог – или не хотел? – сокращать дистанцию. Как мы видим, этот японский адмирал проявил такую же осторожность, как и адмирал Того в бою в Желтом море, хотя на этом отрезке сражения он имел двойное превосходство в кораблях и чуть ли не четверное в артиллерии. К 09.45 японцы сумели сократить расстояние до 27 кабельтовых, но тут же, словно испугавшись собственной смелости, сбросили ход, и в 10.00 дистанция снова возросла до 37 кабельтовых.

«Бой был затяжным (около 5 часов). Во время погони все расчеты получили приказ стрелять медленно и тщательно наводить орудия. Но в 10.00 адмиралу Камимуре сообщили, что на «Идзумо» кончаются боеприпасы. Видя, что скорость противника совершенно не снижается, хотя его огонь заметно ослабел, адмирал решил использовать оставшиеся боеприпасы для потопления «Рюрика», чтобы точно не допустить его спасения», – сообщает японская «Конфиденциальная история». На самом деле к этому времени «Идзумо» израсходовал лишь половину боезапаса: 2255 203-мм снарядов, 1085 152-мм снарядов и 910 12-фн снарядов. Еще одним фактором, повлиявшим на решение японского адмирала, было то, что он не знал о результатах боя эскадры Того и вполне мог ожидать столкновения с артурской эскадрой, причем в самое ближайшее время

Все это время «Рюрик» пытались добить подошедшие крейсера «Нанива» и «Такатихо», которые предусмотрительно держались на дистанции 35 кабельтовых. Но это не спасло их от пары случайных попаданий, хотя «Рюрику», разумеется, пришлось гораздо хуже. Оба этих крейсера выпустили в общей сложности более 650 152-мм снарядов. Примерно в 10.20 «Рюрик» затонул, тихая погода позволила японцам спасти практически всех уцелевших моряков.

Еще одним доказательством неадекватности старшего командного состава русского флота стало соотношение потерь на «России» и «Громобое». Более новый и гораздо лучше бронированный «Громобой» потерял вдвое больше людей просто потому, что капитан 1-го ранга Дабич приказал расчетам мелкокалиберных орудий, заведомо бесполезных в сложившихся условиях, находиться на боевых постах. Более того, он приказал убитых заменять новыми матросами, что влекло за собой новые потери.

И еще один странный нюанс. Уже сто лет по страницам книг гуляет рассказ о том, что на русских кораблях при стрельбе на дальних дистанциях выходили из строя палубные орудия – сгибались и ломались зубья подъемных дуг и шестерен. Но никто не потрудился сопоставить реальные дистанции боя с предельными. Бой возле Ульсана проходил в основном на дистанциях 30–35 кабельтовых, пару раз дистанция ненадолго сокращалась до 25 кабельтовых, пару раз увеличивалась до 45. Эти значения далеки от предельной дальнобойности 152-мм орудий Канэ, о каких предельных углах возвышения может вообще идти речь? Но, похоже, предположение, что знаменитый Обуховский завод поставлял на флот откровенный брак, не устраивает никого.

«После гибели «Рюрика» активная боевая служба Владивостокского отряда практически прекратилась», – грустно пишет один из историков. Но не прекратились попытки вести крейсерскую войну, хотя теперь это было возложено на вспомогательные крейсера. Результат получился отвратительным – не добившись ничего серьезного, эти корабли своими действиями сумели испортить отношения России со многими европейскими державами. Кстати, если посмотреть справочники, то неожиданно выяснится, что японцы, не пытаясь официально начать крейсерскую войну, тем не менее наловили больше транспортов с контрабандой, чем русские. Особенно урожайным для них был район Владивостока.

При подготовке крейсерской войны русское военно-политическое руководство допустило несколько грубейших ошибок. Прежде всего, русское командование, само того не подозревая, выпустило джинна из бутылки, введя принципиальное новую трактовку понятия «военная контрабанда» в приказе № 42 по Морскому ведомству. Ранее таковой считались лишь грузы, имеющие военное назначение: оружие, боеприпасы, униформа, транспорт (читай – лошади). Русские в неявной форме ввели столь модное сегодня понятие «товаров двойного назначения», то есть товары, которые могут быть использованы для военных целей, хотя могут и не быть. Причем русские адмиралы сразу сообразили, что под такое определение можно было подтащить все, что угодно. Например, хлопок, составлявший чуть ли не треть импорта Японии, сразу оказывался запретным товаром, потому что мог использоваться для производства нитроцеллюлозного пороха и изготовления мундиров.

Мало того, было решено начать крейсерскую войну в европейских водах, что заведомо не могло принести ничего, кроме скандалов и обострения напряженности в отношениях с Великобританией, которой в 1905 году принадлежала половина всего мирового торгового флота. Это не «широта и смелость стратегического замысла», а откровенная глупость. Попутно выяснилось, что подготовка России к крейсерской войне оказалась пшиком. Специально строившиеся для этого корабли Добровольного флота оказались непригодны для этого, во вспомогательные крейсера были переоборудованы только «Петербург» и «Москва», причем Морское ведомство ухитрилось даже это вполне заурядное дело превратить в международный скандал. Эти два парохода стояли в Севастополе, где и были установлены орудийные площадки и произведена пробная установка орудий. После этого орудия были спущены в трюм и замаскированы. Предполагалось провести их через черноморские проливы под видом торговых пароходов, а уже в море установить орудия и поднять Андреевский флаг. По действовавшим тогда международным договорам Россия не могла проводить через Босфор и Дарданеллы военные корабли, но русские адмиралы надеялись таким образом обмануть всех и вся. Казалось бы, что проще – подготовить все в том же Севастополе, раз уж порты Балтийского моря были перегружены работами с кораблями Второй Тихоокеанской эскадры, привести их в Либаву и уже там официально превратить во вспомогательные крейсера. Потеря пары недель решительно ничего не означала. Но нет, главное – создать себе проблемы.

Эти корабли предназначались для крейсерства в Индийском океане и в июне 1904 года покинули Севастополь. Лишь в Красном море, уже после прохода Суэцкого канала, они сменили торговый флаг на военный и начали операции в Красном море. «Петербург» осмотрел несколько судов и задержал английский пароход «Малакка» с контрабандным грузом для Японии. В середине июля суда направились в Индийский океан. У мыса Гвардафуй крейсера разделились: «Петербург» направился на пути сообщения севернее острова Мадагаскар, «Смоленск» – южнее. Получив 24 августа приказ прекратить крейсерство, оба корабля пришли в конце сентября в Либаву. За это время они осмотрели 19 пароходов, из которых задержали четыре и дали начало скандально известному делу парохода «Малакка».

Русские и английские историки описывают эти события с прямо противоположных точек зрения, причем русская выглядит гораздо менее основательной, и подрывают ее именно приводимые «свидетельства». Россия в то время считала совершенно естественным для себя нарушать любые международные обязательства и потому громче всех кричала о нарушении правил другими. Начать хотя бы с того, что сама Русско-японская война вспыхнула из-за того, что Россия нарушила все до единого многосторонние и двусторонние договора, касающиеся Китая, Маньчжурии и Кореи. Поэтому «война за корейские дрова» стала неизбежной.

Итак, 30 июня 1904 года вспомогательный крейсер «Петербург» остановил и задержал британский пароход «Малакка» компании «Пенинсьюлар энд Ориентал» под предлогом наличия на нем военной контрабанды. Английские газеты того времени живописуют красочные подробности досмотра: капитан «Малакки» гвоздями прибил британский торговый флаг к флагштоку, а русский офицер, угрожая ему револьвером, сорвал флаг. Капитан 2-го ранга Скальский решил направить его в Либаву с призовой командой, не проводя досмотра груза на основании одних лишь «подозрений, что дело нечисто». Сведения о якобы контрабандном характере груза «поступали» из самых разных мест, не имевших никакого отношения к рейсу этого парохода, например, от русских консулов на Мальте и в Александрии, куда «Малакка» не заходила.

Уже 7 июля последовала нота посла Великобритании, разумеется, совершенно необоснованная, как дружно пишут все русские авторы уже сто лет подряд. Да, на «Малакке» находились военные грузы, адресованные в Гонконг, чего русские упрямо не замечали и не замечают сегодня. Имелись надлежащие документы, грузы имели маркировку «Собственность правительства ЕВ», но ведь, если очень хочется, можно и не заметить этого, а заявить, что «из опроса команды» выяснилось наличие военной контрабанды. Действительно, кочегары и палубные матросы лучше всех знают, что, куда и кому везет пароход.

10 июня состоялось совещание по поводу «Малакки», на котором мнения резко разделились. Дипломаты требовали освобождения парохода, ссылаясь на нарушения международного права, допущенные моряками, морская фракция во главе с «князем Цусимским» Алексеем Александровичем отстаивала точку зрения «что хочу, то и ворочу». Великий князь утверждал, что Англия столь резко выступает в защиту «Малакки» на том основании, что-де в число акционеров «Пи энд О» входит английский король. Имажинэ, как говорят французы! Этому бреду можно предложить два различных объяснения. Либо генерал-адмирал был законченным дураком и транслировал гнилой российский опыт на другие страны, ведь в знаменитой афере с корейскими дровами семейка Романовых была замазана по самые уши. Одним из руководителей концессии стал великий князь Александр Михайлович, а крупнейший пакет акций принадлежал «кабинету ЕВ», то есть попросту царю. Можно допустить, что Алексей Александрович купился на титул «Пи энд О» – «королевская привилегированная» (Royal Charter), но это означает лишь то, что король даровал компании определенные привилегии, но отнюдь не то, что он получает за это деньги. И опять же, такое толкование означает, что генерал-адмирал был отменно глуп. Второе объяснение гораздо короче – великий князь совершенно сознательно врал.

А объяснение резкой реакции англичан может быть довольно простым. Еще с 1841 года компания «Пи энд О» являлась официальным перевозчиком почты британского Адмиралтейства, а немного позднее стала официальным перевозчиком Королевской почты. Вообще-то в Англии за нападение на Королевскую почту просто вешали без долгих разглагольствований, ибо это считалось покушением на гарантии, данные ЕВ.

После недолгих препирательств уже 14 июля пароход был освобожден и продолжил переход. Чтобы окончательно отмазаться, русские раскручивают кампанию лжи, в которой первую скрипку начали играть российские консулы в Шанхае и Гонконге. То «Малакка» идет в Сингапур не для ремонта, а чтобы замести следы, то французские журналисты «достоверно установили», что пароход идет в Иокогаму, но попадает почему-то в Сасэбо. То вдруг оказывается, что на крейсере «Иватэ» установлены 152-мм орудия, привезенные «Малаккой», хотя такие орудия не существовали в природе. В общем, как советовал доктор Геббельс, чтобы в ложь поверили, она должна быть чудовищной.

Достоверность работы этих «источников информации» хорошо иллюстрирует басня о немецком транспорте «Самбия». Русский агент в Берлине полковник Шебек сообщил, что этот транспорт выходит из Гамбурга в Японию, имея на борту 329 орудий. Русские адмиралы, ничтоже сумняшеся, немедленно отправили на поимку контрабандиста вспомогательный крейсер «Урал». Никто даже не потрудился задуматься, можно ли верить этим бредням. Это ведь артиллерийский парк целой армии, настоящая сделка века. Сохранить подобную в тайне было бы просто невозможно, но никаких других подтверждений, кроме россказней полковника, не было тогда, не появилось и сейчас. Но ранее, а особенно сегодня большинство историков почему-то считает эти сказки подлинными фактами.

Свой скандал устроил и «Смоленск», когда задержал немецкий пароход «Принц Генрих». Русские историки стыдливо пишут, что на нем проверили почту и изъяли два письма, куда были вложены документы об отправлении из Германии в Японию военной контрабанды. На самом деле все обстояло гораздо более тупо и гнусно. С парохода была конфискована вся почта, после чего ее всю перлюстрировали и изъяли два упомянутых письма. Все остальные письма «заклеили и отложили для передачи на первый встречный почтовый пароход», что и было сделано через двое суток, когда встретился английский пароход «Персия». Стоит ли после этого удивляться, что к русским вспомогательным крейсерам относились как к вывалившимся в наше время пиратам XVIII века?

Вообще действия русских вспомогательных крейсеров России ничего, кроме неприятностей, не принесли. Адмирал Рожественский протащил вместе с собой вокруг света «Кубань», «Терек», «Днепр», «Рион» и «Урал», но ничего существенного они не сделали, разве что «Урал» бесславно погиб в Цусимском сражении. Единственный вспомогательный крейсер Владивостокского отряда «Лена» отличился лишь тем, что «из-за поломки машин, помешавшей продолжать крейсерство», добрался аж до Сан-Франциско!

Чисто для справки приведем данные по торговым судам, захваченным японским флотом. Общее количество – 64, в том числе 16 русских, 22 английских, 10 немецких и 5 американских. И что вы после этого скажете, кому помогали англичане и американцы?

Наверное, проще всего разобраться с разведывательной и патрульной деятельностью крейсеров. Какими только словами не честили артурцы знаменитых «собачек» японского флота! Но, что самое интересное, заведомо более сильный «Аскольд» ни разу не попытался отогнать наблюдателей, обосновавшихся на внешнем рейде. Даже в самые напряженные моменты, когда японская эскадра вела перекидной огонь через Ляотешань, обстреливая гавань Порт-Артура, никто не пытался помешать японским крейсерам, корректировавшим огонь. Эти эпизоды, кстати, доказывают, что радиосвязь у японцев была поставлена на два порядка лучше, и не убеждают рассказы о довоенных опытах по связи на дальность 200 миль. Почему же во время войны никто не попытался повторить их?!

Еще одним примером налаженной службы разведки является организация дозоров перед Цусимским проливом. И любители, и профессиональные историки любят порассуждать о том, могла ли эскадра Рожественского проскользнуть через пролив незамеченной японцами. Ответ простой – не могла. Только чтобы получить этот ответ, пришлось ждать очень долго, пока наконец-то появятся считавшиеся почти 100 лет секретными японские карты. Оказалось, что были организованы четыре линии дозоров, выдвинутые вперед чуть ли не до острова Квельпарт. Рожественскому повезло проскочить их ночью, а что могло случиться, если бы он проходил этот район днем, рассчитывая оказаться ночью в Цусимском проливе? Получилась бы тотальная атака японских миноносцев и утром добивание потрепанной эскадры главными силами адмирала Того. Но случилось то, что случилось, в квадрате 203 вспомогательный крейсер «Синано Мару» обнаружил русских…

Генерал-майор А.И. СОРОКИН

При проектировании и постройке крейсера были рассчитаны для действий на океанских путях сообщения. В связи с этим для увеличения дальности плавания они обладали относительно слабым бронированием бортов и несовершенной защитой палубной артиллерии.

В ночь на 27 января 1904 г. командующий отрядом крейсеров получил приказ наместника начать военные действия н нанести возможно более чувствительный удар и вред сообщениям Японии с Кореей. Корабли были в боевой готовности и в этот же день вышли в море. За пятидневное крейсерство они потопили пароход “Наканоура-Мару” (1084 т) и один пароход обстреляли. Разыгравшийся шторм вынудил прервать поход. Корабли обледенели, и даже орудия покрылись толстой коркой льда. После возвращения и недолгой стоянки в базе крейсера снова вышли в море к корейским берегам; но и этот поход был безрезультатен — кроме мелких каботажных судов, крейсера никого не встретили. Проведенные действия, хотя и малоэффективные, все же встревожили главную ставку японцев, которая решила предпринять ответные действия против Владивостока. Адмирал Камимура с эскадрой из пяти броненосных и двух легких крейсеров вышел к русским берегам и беспорядочно обстрелял Владивосток.

Адмирал Макаров, вступив в командование Тихоокеанским флотом, поставил перед отрядом крейсеров основную задачу: препятствовать переброске неприятельских войск из Японии в Гензан (Корея) и другие пункты.

Крейсера смогли выйти в море только 10 апреля уже после гибели Макарова. Днем раньше, 9 апреля, адмирал Камимура вышел для действий против Владивостока и в этот же день заходил в корейский порт Гензан за углем и водой. Русские не знали об этом. На море стоял густой туман; крейсера шли малым ходом. Утром 12 апреля отряд подошел к о. Халезова. Высланный в Гензан миноносец потопил стоявший на.рейде пароход “Гойо-Мару”, после чего миноносец вернулся к крейсерам; от о. Халезова отряд пошел на север; днем потопили каботажное судно “сХагинура-Мару”. Затем отряд пошел к Сангарскому проливу. В 22 часа 20 мин. встретили военный транспорт противника “Кинсю-Мару” и потопили его. Узнав от пленных, что эскадра Камимуры находится в море, русские крейсера направились во Владивосток.

30 мая крейсера были высланы к восточному проходу Корейского пролива. После полудня 1 июня они миновали о. Дажелет и на следующий день подошли к о. Цусима, где проходили главные пути сообщения противника и где в бухте Озаки находилась маневренная база адмирала Камимуры. Около 8 часов утра на горизонте показались два транспорта: один из них, пользуясь малой видимостью на море, скрылся, второй — “Идзума-Мару” - был потоплен “Громобоем”. Вскоре с востока показались еще два больших военных парохода, шедших без охранения. Транспорт “Хитачи-Мару”, на котором находилось 1095 солдат и офицеров резервного гвардейского полка, 120 человек команды, 320 лошадей и 18 тяжелых 11-дюймовых гаубиц, предназначавшихся для обстрела Порт-Артура, также был потоплен “Громобоем”. Второй транспорт “Садо-Мару” имел на борту 1350 солдат и офицеров. После предупредительных выстрелов с “Рюрика” он остановился. Русские предложили японским офицерам перейти на крейсер. Японцы категорически отказались. На пароходе началась паника: шлюпки спускались японцами неумело и у борта переворачивались, несмотря на полное отсутствие волны и ветра. Время шло, на месте происшествия могли появиться японские крейсера, а на “Садо-Мару” продолжалась умышленно затянутая суматоха. Командующий отрядом крейсеров приказал транспорт потопить; выпущенные по нему две торпеды попали в цель, после чего крейсера, не дожидаясь погружения парохода, повернули в Японское море. Камимура в это время находился в базе, имея четыре броненосных и пять легких крейсеров и восемь миноносцев. Извещенный по радиотелеграфу с крейсера “Цусима”, находившегося в дозоре, о появлении владивостокских крейсеров, Камимура вышел в море, но все попытки отыскать русских оказались тщетными. Утром 3 июня он подошел к о. Дажелет. Русские крейсера в это время находились в 150 милях к северо-западу, осматривая задержанный английский пароход “Аллантон”, шедший с контрабандным грузом в Японию.

6 июня русские крейсера, успешно закончив поход, возвратились в бухту Золотой Рог. Камимура прекратил поиски и ушел в свою базу.

Во второй половине июня крейсера повторили набег, но менее удачно; встретив в районе Цусимы эскадру Камимуры, русские, не приняв боя, отошли. Во время похода было уничтожено несколько мелких пароходов и шхун и приведен во Владивосток корабль, захваченный в пути из Японии в Корею с лесом для строившейся дороги Фузан - Сеул - Чемульпо.

Набеговые действия владивостокских крейсеров в Японском море вынудили неприятеля часть транспортов с войсками и грузами направлять в Корею и Маньчжурию из своих восточных портов через Желтое море. В связи с этим командующий отрядом владивостокских крейсеров 4 июля получил приказ Алексеева выйти в море для действий на путях сообщения восточных портов Японии.

Приняв уголь и боевой запас, “Россия”, “Громобой” и “Рюрик” 7 июля через Сангарский пролив вышли в Тихий океан и повернули к югу. Утром 9 июля крейсера встретили большой английский пароход “Арабия”; при осмотре оказалось, что он идет в Иокогаму с контрабандным грузом; судно направили во Владивосток. К полуночи 10 июля крейсера подошли ко входу в Токийский залив; на утро показались японские берега. Здесь был встречен и подвергнут досмотру английский пароход “Найт Коммендер”, шедший из Шанхая в Иокогаму и Кобэ с контрабандным грузом. Пароход был потоплен, так как на нем не оказалось угля для того, чтобы дойти до Владивостока. В этот же день было уничтожено несколько шхун, германский пароход “Теа”, следовавший с контрабандным грузом, и к концу дня был захвачен английский пароход “Калхас”, который после досмотра был направлен во Владивосток. Вечером крейсера повернули на север, так как угля оставалось только на обратный путь.

Командующий отрядом крейсеров решил возвращаться в свою базу снова через Сангарский пролив, несмотря на то, что Камимура мог его встретить н у входа в Японское море и дальше на всем протяжении до Владивостока. Но японский адмирал, видимо, решил, что русские, обойдя Японию с юга, попытаются соединиться с порт-артурской эскадрой. Он ждал их у мыса Шантунг в Желтом море.

Факт появления русских кораблей в Тихом океане, у берегов Японии, всколыхнул весь мир. В торговых кругах началась паника, на поход крейсеров активно реагировала мировая биржа, резко возросли фрахты, некоторые крупные пароходные компании прекратили рейсы в Японию и т.д.

29 июля во Владивостоке была получена телеграмма от адмирала Алексеева (еще не знавшего о результатах морского боя 28 июля) о том, что порт-артурская эскадра вышла в море и сражается с неприятелем; крейсера должны были немедленно выйти в Корейский пролив. Целью похода отряда была встреча с эскадрой Витгефта и оказание ему помощи. Задача для крейсеров была изложена в инструкции, в которой говорилось, что намерения Витгефта неизвестны, т.е. неясно, пойдет ли он через Цусимский пролив или вокруг Японии, неизвестно и точное время его выхода в море, поэтому трудно определить, состоится ли встреча крейсеров с эскадрой и когда и где это может произойти; если встреча произойдет, то это будет предположительно к северу от Корейского пролива. Южнее параллели Фузана крейсерам заходить запрещалось. Далее в инструкции говорилось, что если крейсера встретятся с Камимурой, то обязаны отходить на Владивосток, увлекая японцев за собой: никакими иными задачами крейсера отвлекаться не должны.

Утром 30 июля “Россия”, “Громобой” и “Рюрик” вышли в море. В ночь на 31 июля они шли 12-узловым ходом в кильватерной колонне, днем развернулись в строй фронта с интервалом 30-50 каб., чтобы как можно большее пространство охватить наблюдением и не разойтись с порт-артурской эскадрой. Командующий отрядом, по своим расчетам, предполагал встретить Витгефта в середине дня 31 июля примерно на траверзе о. Дажелет. Но его расчеты не оправдались. Миновав Дажелет и выйдя на параллель Фузана ранним утром 1 августа, командующий отрядом крейсеров, как ему было приказано, решил в этом районе ждать порт-артурские корабли.

Когда корабли сблизились до 60 каб., японцы около 5 час. 20 мин. открыли огонь. На русских крейсерах взвились стеньговые флаги, и из орудий левого борта “России” и “Громобоя” был открыт ответный огонь. После первых же залпов раздались сильные взрывы на “Ивате” и на “Адзуме”. Бой начался удачно для русских. Позднее из японских сообщений стало известно, что тяжелый снаряд проник в батарею “Ивате”, разбив при этом три 152- и одно 75-мм орудие.

Скоро снаряды неприятеля накрыли русские корабли, появились убитые и раненые. На четырнадцатой минуте боя начался сильный пожар на “Рюрике”, крейсер вышел из строя, но ненадолго, пожар быстро потушили. Около 6 часов к японцам подошел легкий крейсер “Напива”. В это время русские крейсера изменили курс и пошли на северо-запад; японские корабли, в свою очередь, легли на параллельный курс.

В 6 час. 28 мин. “Рюрик”, шедший концевым, поднял сигнал: “Руль не действует”. Для русских это был серьезный удар, так как по силе бортового залпа “Рюрик” был сильнейшим в отряде. “Россия” и “Громобой” повернули на помощь к подбитому крейсеру. Около двух часов они вели бой, чтобы дать возможность “Рюрику” исправить повреждение, но напрасно.

Ввиду того что поврежденному кораблю помочь было нельзя, а наоборот, можно было потерять и два других крейсера, командующий отрядом крейсеров повернул во Владивосток, рассчитывая, что японцы будут его преследовать и оставят в покое “Рюрик”, команда которого, воспользовавшись этим, исправит повреждения. Камимура действительно пошел за русскими крейсерами, но оставил легкие крейсера “Нанива” и “Такачило” для того, чтобы добить “Рюрика”. “Россия” и “Громобой” пошли на север; Камимура преследовал их, пытаясь прижать к корейскому берегу.

Сражение закончилось неожиданно; в 10 часов головной крейсер противника круто повернул и прекратил огонь, за ним последовали и остальные корабли.

Камимура отказался продолжать преследование из-за потерь среди личного состава, нехватки снарядов и повреждений кораблей. На решение о прекращении боя безусловно повлияло и то, что он, зная о сражении в Желтом море и не имея сведений о его результатах, должен был быть готовым в любую минуту поспешить на помощь Того или же вступить в бой с прорвавшимися из Порт-Артура русскими кораблями.

В это время “Рюрик” продолжал вести бой с двумя японскими крейсерами “Такачихо” и “Нанива”, но постепенно его огонь ослабевал, и в конце концов корабль замолчал: все орудия его оказались подбитыми, почти все комендоры были убиты или ранены. Командир крейсера капитан 1 ранга Трусов и старший офицер капитан 2 ранга Хлодовский умерли от ран. Из 22 офицеров остались невредимыми семь человек; чуть ли не половина всего экипажа выбыла из строя.

Когда к “Рюрику” приблизились возвратившиеся из погони четыре крейсера Камимуры, лейтенант Иванов, вступивший в командование, опасаясь захвата корабля в плен, решил взорвать его. Выполнить это оказалось невозможным; часть бикфордовых шнуров погибла во время боя, а другая часть их находилась в затопленном водой рулевом отделении. Тогда Иванов приказал открыть кингстоны.

На глазах неприятеля “Рюрик” медленно погружался и в половине одиннадцатого часа скрылся под водой. Устарелый и слабо бронированный, он пять часов вел бой. Поведение его команды было героическим.

Так 1 августа закончился бой в Японском море. По данным японцев, на кораблях Камимуры было 44 убитых и 71 раненый. По другим источникам, только на “Ивате” одним снарядом было убито 40 человек и ранено 37. Флагманский корабль Камимуры “Идзума” имел до 20 пробоин; крейсер “Адзума” получил 10 снарядов, “Токива” — несколько снарядов и т.д.

Оценивая действия владивостокских крейсеров; нужно сказать, что они имели на театре против себя более сильного противника, но тем не менее нанесли его торговому флоту некоторые потери и отвлекли на себя часть броненосных крейсеров флота противника с главного театра из-под Порт-Артура. Крейсера, однако, не были использованы для длительного и постоянного воздействия на путях сообщения противника, против перевозок войск, военных материалов и припасов. Они для этого не были подготовлены и действовали без четко разработанного плана и без взаимодействия с порт-артурской эскадрой.

В 1868 году в Японии произошел переворот «Мэйдзи исин», в результате которого была восстановлена власть императора. Страна вышла из-под власти феодальных кланов, единым стал и флот Военному министерству (в чьем ведении первоначально оказались и ВМС) достался странный набор кораблей, которые с большими натяжками можно было назвать боевыми и которые явно не представляли собой военно-морского флота. В него входили и корабли бакуфу — феодального правительства, и корабли, доставшиеся от его побежденных противников, прежде всего, могущественного клана Саццума. Среди них был единственный броненосец, закупленный еще у мятежной американской Конфедерации южных штатов, деревянные корвет и канлодка, а также несколько вооруженных пароходов и парусников. Перед Японией встала дилемма, либо восстанавливать старые корабли, либо обновить флот Японцы пошли по второму пути. В 1870 году был выбран ориентир самый могущественный флот мира — британский.

В еще недавно полностью закрытую от остального мира страну прибыло несколько английских инструкторов, приступивших к подготовке моряков и передаче современных технологий. Однако японцы были весьма осторожны, и британцы действовали в рамках многочисленных ограничений. Но за отведенные им годы англичане успели сделать немало полезного. Помимо организации флота и обучения кадров, они наладили закупку боевых кораблей.

корвет «Цукуба»

Правда, для него начало не выглядело вдохновляющим в число первых приобретений попал, например, корвет «Цукуба» водоизмещением около 1900 т, построенный почти 20 лет назад в британской колонии — Бирме и затем модернизированный в метрополии «Старикан» (который язык не поворачивается назвать крейсером) развивал под парами не более 10 узлов. Однако японцы относились к этой древности, как и ко всем своим боевым судам, с большой заботой и любовью. На нем два раза меняли артиллерию и, по некоторым сведениям, в 1892 году «Цукуба» даже получил четыре 152-мм скорострельных орудия. В окончательную отставку ветеран вышел уже после русско-японской войны. Не блистал достоинствами и закупленный во Франции 1400-тонный корвет «Асама».

корвет «Асама»

Однако британские специалисты отнюдь не ограничились этими морально устаревшими кораблями. На верфях Англии были созданы уже вполне современные броненосные единицы фрегат «Фусо» (по сути своей — небольшой броненосец) и корветы «Хиэй» и «Конго» Проект последних разработал сам Эдвард Рид — главный конструктор Адмиралтейства. При водоизмещении в 2200 т они могли развивать 14 узлов и имели железный пояс толщиной до 114 мм «Хиэй» успел еще активно поучаствовать в японо-китайской войне и получить свою долю неприятельских снарядов в бою в устье реки Ялу.

фрегат «Фусо»

Решив вполне разумно «не складывать все яйца в одну корзину», Военное министерство резко сменило главного поставщика идей и кораблей Выбор при этом пал на главного соперника Британии. К началу 1880-х годов на Дальний Восток начали прибывать французские металлурги и инженеры. Им удалось довершить работу предшественников и наладить постройку крейсеров на японских верфях. Вполне закономерно, что поначалу все шло не слишком гладко Деревянные корветы «Каймон» и «Тэнрю» водоизмещением всего около 1500 т строились мучительно долго около семи лет каждый, войдя в строй только в 1885 — 1886 годах. Однако получились они вполне удачными и дослужили до русско-японской войны, во время которой в июле 1904 года «Каймон» подорвался на мине в заливе Талиенван и погиб, а «Тэнрю», благополучно переживший ее, исключили из списков вскоре по завершении военных действий.

корвет «Касуга»

Удачный проект модернизировали, и на освободившихся стапелях в Екосуке заложили следующие корветы — «Мусаси» и «Кацураги». Еще один корвет этого же типа, «Ямато», строился на второй государственной верфи в Кобэ Корабли имели композитный набор со стальными шпангоутами и деревянной обшивкой и несли полное парусное вооружение, снятое на рубеже веков, в 1900 году. Ускорилась и постройка, хотя пятилетний срок для довольно немудреных единиц все еще оставался непреодолимым.

Практичные «деревяшки» вполне подходили для учебы, но для серьезной войны требовались корабли более крупные и с мощным вооружением. Японцы хотели получить максимально сильный и одновременно дешевый современный крейсер, и французские инженеры, обычно весьма зорко следившие за такой характеристикой, как остойчивость, дали «слабину». Построенный в Гавре «Уэнби» обладал всеми внешними приметами типичных «француов», таких, как «Сфакс», «Сесиль» или «Таж», имел довольно толстую броневую палубу и хорошую скорость. Однако в стремлении максимально удовлетворить заказчика конструкторы переборщили с артиллерией, состоявшей из четырех тяжелых 240-мм крупповских орудий, не считая 150-миллиметровок и прочей «мелочи». В результате перегруженный крейсер под всеми парусами опасно кренился и не хотел возвращаться на ровный киль. В таком состоянии он вышел из Гавра в долгое путешествие на Дальний Восток. Но туда так и не прибыл, бесследно пропав где-то между Сингапуром и Тайванем в октябре 1887 года.

За первым громким «проколом» последовали дальнейшие, пусть не такие серьезные и совсем другого плана. Переориентация на Францию привела в Японию идеи «молодой школы», оказавшиеся вполне соответствующими боевому духу самураев. Небольшие суденышки, атакующие бронированных гигантов, помимо хорошей возможности проявить доблесть воинов, являлись еще и недорогими, как раз по карману стремительно развивающейся державе, у которой было слишком много желаний и потребностей.

Корвет «Мацусима»

Для воплощения новых идей из Европы прибыла «тяжелая артиллерия» известный французский кораблестроитель Эмиль Бертэн заключил трехлетний контракт на пребывание в Японии. Он предложил сверхоригинальный проект тройки крейсеров, вооруженных самыми тяжелыми орудиями и предназначенных в качестве ответа для борьбы даже с крупными броненосцами, — заказанными для наиболее сильной Северной эскадры китайского флота «Мацусима», «Хасидатэ» и «Ицукусима» получили обозначение типа «сан-кэйкан» — «корабли-пейзажи», поскольку каждая единица несла имя одного из трех самых известных в Японии видов — залив Мацусима в префектуре Мияги, песчаная отмель Амано Хасидатэ в заливе Миядзу префектуры Киото и остров Икуцусима в заливе Хиросима.

Они и задумывались для действия в качестве единого отряда, образуя как бы один «составной линкор», в котором «Хасидате» и «Ицукусима» являлись «носовыми башнями», а «Мацусима»— «кормовой». Соответственно, главное орудие, одна из наиболее мощных в то время в мире 320-мм пушка Канэ, располагалось на первой паре в носу, а на «замыкающем» — в корме. Помимо расположенного в легко бронированном барбете орудия-монстра, каждый из крейсеров нес солидную батарею из 120-мм скорострельных орудий, только что «введенных в обиход». Скорострелки располагались в большой батарее в центре корпуса, стреляя через порты в обоих бортах на манер старинных фрегатов. Именно они на деле и являлись основным оружием «санкейканов» Но небольшой размер корабля не позволял обеспечить их защитой, а потому они были очень уязвимыми.

Поэтому ни странноватую бертэновскую задумку, ни ее реализацию удачными назвать никак нельзя «Мацусимам» не удалось развить и так не спринтерской 16,5-узловой проектной скорости, их котлы постоянно текли и отказывали. Однако главным недостатком являлись их чудовищные 320-миллиметровки, для установки которых пришлось пожертвовать слишком многим. Сами же огромные орудия на столь небольших кораблях оказались практически бесполезными 65-тонный длинный ствол при наводке прямо на борт заметно кренил корпус, создавая дополнительные трудности для стрельбы, причем не только своей, но и куда более действенных скорострелок. В результате даже при спокойном состоянии моря из «монстра» удавалось сделать не более четырех выстрелов в час.

Все недостатки проекта полностью проявились в бою. Сильные неприятности ждали тип «санкэйкан» в сражении с китайцами в устье реки Ялу. Там за четыре часа битвы 320-миллиметровки дали 14 выстрелов на всю троицу, но в отличие от более поздних сражений, когда «мацусимы» благоразумно держались за пределами эффективного ответного огня, им пришлось испытать воздействие неприятельских снарядов. И тут проявились все недостатки тесной и ничем не защищенной 120-мм батареи Один из немногих попавших снарядов с китайских броненосцев взорвался среди боеприпасов на «Мацусиме», вызвав сильный пожар, в котором пострадало почти 100 человек — около трети команды, причем половина из них погибла.

Без сомнения, это попадание стало наиболее удачным во всей войне и показало крайнюю уязвимость «псевдолинкора». В русско-японскую войну «пейзажная троица» участвовала в обоих главных сражениях, но, ни в Желтом море, ни при Цусиме не добилась, ни единого попадания, выпустив на всех менее двух десятков снарядов. В общем, главной пользой от «пейзажей», пожалуй, стал сам процесс «сборки» «Хасидатэ» на верфи в Екосуке (Две другие единицы строились во Франции). Именно «сборки», поскольку практически все механизмы, оборудование, материалы и чертежи в Японию поступали из Европы, а работами руководили французские инженеры. Оборудования и умения пока явно не хватало, и постройка «Хасидатэ» заняла вдвое больше времени. Он вошел в строй на три года позже «сестричек» Тем не менее опыт в создании современного боевого судна оказался очень полезным.

«Хасидатэ»

Неудача с реализацией экстравагантных идей Бертэна не осталась незамеченной внимательными японцами еще за три года до катастрофы с «Мацусимой». В 1892 году было принято решение более не пользоваться услугами французов. Министры микадо быстро переадресовались назад, к главным конкурентам — британцам. И весьма удачно как раз в 1890-е годы началось стремительное восхождение по пирамиде славы фирмы Армстронга и его конструкторов. Собственно, именно они во многом создали современный японский флот. Мы уже говорили об эльсвикском «Есино», вооруженном исключительно скорострелками и развивавшим 23 узла, который сделал так много для победы над китайцами при Ялу. Он под флагом адмирала Цубоя возглавил «летучую эскадру», состоявшую из наиболее быстроходных крейсеров, атаковавшую противника с фланга и окончательно развалившую его строй.

«Акицусима»

В состав «летучей эскадры» вошли самые быстроходные и современные крейсера, помимо «Есино», еще эльсвикские же «Нанива» и «Такатихо», а также первый современный продукт японской постройки — «Акицусима». Он сильно напоминал уменьшенный вариант американского «эльсвикца» — «Балтимора» (что неудивительно, поскольку оба проекта составлял главный конструктор Армстронга Уильям Уайт) и строился из материалов, привезенных из Британии.
Первыми крейсерами полностью японской постройки стала пара «Сума» и «Акаси».
Отечественным наконец-то было практически все, начиная от проекта и кончая материалами, механизмами и оборудованием Исключением оставалась артиллерия чтобы не плодить лишние типы орудий и снарядов, их оставили английскими, производства все того же Армстронга.

Британское влияние, пусть и косвенно, оставалось еще очень сильным оба корабля во многом напоминали «Акицусиму» по компоновке и характеристикам. Некоторым шагом вперед стало введение паровых машин тройного расширения с вертикальным расположением цилиндров, однако котлы явно «тянули назад» локомотивный тип к тому времени уже практически полностью исчез со всех более или менее крупных боевых судов. Они стали настоящей головной болью механиков и не позволили развить контрактную скорость, и так вполне скромную на фоне быстроходных «элсвиков». Не сразу все удалось и с такими качествами, как мореходность Вошедший в строй первым «Сума» оказался недостаточно остойчивым и сильно заливался волнами, поэтому достройку «Акаси» задержали, изменив конструкцию корпуса, ставшего гладкопалубным. Впоследствии на обоих крейсерах заменили архаичные паровозные котлы на современные водотрубные, но в русско-японскую войну этим кораблям пришлось немало пострадать в походах, пытаясь поддерживать что-то похожее на полный ход.

«Такасаго»

Строились отечественные крейсера пока все еще слишком долго, от четырех до пяти лет. С такими темпами при наличии всего двух верфей, способных выпускать относительно крупные корабли, японский флот безнадежно отставал бы от своих амбициозных планов. Поэтому поиски за границей продолжались И не без успеха в 1898 году Армстронг поставил очередной прекрасный крейсер. При водоизмещении чуть менее 4200 т «Такасаго» имел очень мощное вооружение, включавшее пару 203-мм, десять 120-мм и двенадцать 76-мм скорострельных орудий. При этом у корабля была прекрасная защита, которая, по мнению его создателей, могла противостоять даже 8-дюймовым снарядам. Так, толщина скоса палубы в центральной части достигала 114 мм. Кроме того, корпус имел большое количество водонепроницаемых отсеков, число которых перевалило за сотню. Еще пара практически полностью аналогичных единиц была заказана в Соединенных Штатах Америки фирмам Крампа и «Юнион Айрон Уоркс».

Поскольку в то время заокеанская технология еще отставала от возможностей эльсвикских «кудесников», «Касаги» и «Титосэ» имели несколько большие размеры и водоизмещение при тех же вооружении и защите. Следует заметить, что «англичанин» оказался и более быстроходным, достигая проектных 23,5 узла, тогда как «американцам» пришлось ограничиться 22,5. Основной недостаток этих очень мощных для своего размера боевых единиц вызывался именно их силой. Два с половиной десятка орудий, защищенных лишь небольшими щитами, располагались на палубе столь тесно, что любой снаряд, разорвавшийся там, мог произвести полное опустошение среди расчетов. С восьмидюймовками возникли вполне понятные проблемы.

Тяжелый 113-килограммовый снаряд было бы сложно удержать на отнюдь не широкой качающейся палубе даже здоровенному гренадеру, а тем более — совсем не богатырского сложения японским морякам. Поэтому конструкторы постарались максимально помочь прислуге, снабдив установку и подачу электромоторами. Доставляемые элеватором из погребов боезапаса снаряды выкладывались на специальную тележку, которая ездила по рельсам, проложенным на палубе позади орудия. Затолкнуть снаряд с такой тележки в казенную часть пушки было, конечно же, намного проще, но все это «железнодорожное хозяйство» оставалось сильно уязвимым для неприятельских попаданий, в том числе осколочных.

Понятно, что столь основательно нагруженные корабли обладали весьма умеренными мореходными качествами.

Тем не менее эта троица вместе с испытанным и столь же быстроходным «Есино» в русско-японскую войну составила 3-й отряд крейсеров, очень активно использовавшийся для разведки и наведения на противника своих главных сил. Они доставляли немало неприятных минут нашим морякам, прозвавшим их за настырность «собачками». Впрочем, одна из «дворняжек» не дожила до Цусимы «Такасаго» подорвался на мине в декабре 1904 года.

Надо отметить, что эти сильные корабли строились удивительно быстро «Такасаго» вошел в строй ровно через два года после закладки, а его американские «двоюродные братья» —даже еще быстрее.

Но и японцы не стояли на месте Следующая пара отечественных крейсеров, «Цусима» и «Ниитака», стала куда более удачной, чем многострадальные «Сума» и «Акаси». За счет увеличения водоизмещения примерно на 700 т они получили единое вооружение из шести 6-дюймовок, дополненных десятком 76-миллиметровок Корабли получились вполне мореходными и обладали завидной остойчивостью Конечно, их 20-узловая скорость несколько терялась на фоне зарубежных рекордов, но ее удалось развивать без особых проблем. Снизилось и время постройки главной верфи страны в Екосука удалось ввести в строй «Ниитаку» через два года и 20 дней после закладки, практически догнав ведущие фирмы главных морских держав. Интересно, что оба имели капризные котлы пресловутого типа Никлоса, обычно сильно охаиваемые нашими специалистами и историками (в основном на примере «Варяга»), но на протяжении всей карьеры японские моряки особых проблем с ними не испытывали.

А вот следующий крейсер отечественной постройки, «Отова», стал первым, у которого были еще и котлы отечественной марки. Немудряще названные «Канпон» (то есть «военно-морские», или «флотские»), они имели более высокие параметры пара, чем подавляющее большинство западных моделей (включая те же изделия Никлоса) и оказались весьма неприхотливыми и надежными в работе. Несколько меньшие по сравнению с предшественниками размеры кораблей заставили вернуться к смешанному вооружению из 6-и 4,7-дюймовок по типу «Акаси», но скорость удалось увеличить до 21 узла.

Все японские бронепалубные крейсера, как быстроходные «собачки», так и менее скоростные единицы, сошедшие со стапелей в Курэ и Екосуке, активно использовались в русско-японскую войну. Они оказались буквально прислугой на все руки, неся дозоры у Порт-Артура и осуществляя тактическую разведку и поиск в сражениях. Надо сказать, что командование опасалось более крупных и превосходивших по вооружению (всех, кроме «собачек») русских «6-тысячников» и предпочитало держать свои легкие крейсера на солидном расстоянии и от них, и тем более от наших броненосцев. Однако «мелочь» приняла весьма активное участие в поисках и добивании разгромленной 2-й Тихоокеанской эскадры, пользуясь своим численным превосходством.

Так, «Отова» и «Ниитака» без проблем догнали поврежденную «Светлану» и утопили ее после полуторачасового боя. Но этот непосредственный боевой успех являлся скорее исключением. Та же пара плюс отряд адмирала Уриу («Нанива», «Такатихо», «Акаси» и «Цусима») вшестером не смогли справиться со старым броненосным крейсером «Дмитрий Донской», хотя и сильно повредили его. Не всегда хватало и скорости, поскольку активная служба основательно «подсадила» машины и котлы практически всех единиц, немногие из которых к Цусимскому сражению могли развить более 18 узлов. Так, «Титосэ и «Акицусима» были не в состоянии догнать «Изумруд», прорвавшийся через кольцо неприятеля при сдаче остатков эскадры. Тем не менее деятельность японских малых крейсеров следует признать и полезной, и успешной.

Свидетельством тому является тот факт, что до Владивостока добрались только четыре русских легких корабля.

После завершения войны с Россией и без того весьма пестрый по составу японский крейсерский флот обогатился еще и трофеями. В результате к 1907 году создалась уникальная ситуация. Во флоте микадо теперь имелись крейсера производства буквально всех основных морских стран Англии, Франции, США, Германии, России и Италии. Невообразимая смесь систем механизмов и вооружения, различные кораблестроительные принципы и приемы. Однако именно опыт их эксплуатации открыл для японских конструкторов недоступную для инженеров других держав возможность выбрать наилучшее. И этот опыт вскоре воплотился в оригинальные и сильные корабли.

Корабли русского флота - участники Русско-японской войны. Наверное в истории России нет более досадного поражения.

крейсер I ранга "Аскольд"

Заложен в 1898 году в Киле (Германия). Верфь - "Германия" (Дойчланд). Спущен на воду в 1900 году. Вступил в строй в 1902 году. В 1903 ушел на Дальний Восток. Один из самых активно действующих кораблей. В июле 1904 года участвовал в неудачном прорыве во Владивосток. Вместе с крейсером "Новик" (впоследствии затопленном в бухте Корсаков на Сахалине) ему удалось пройти из окружения. В отличии от "Новика" "Аскольд" пошел в ближайший порт - Шанхай где и был интернирован до конца войны. После окончания русско-японской войны вошел в состав Сибирской Флотилии и находился во Владивостоке. В годы ПМВ участвовал в различных боевых операциях совместно с кораблями союзников против эскадры адмирала Шпее. После этого ушел на Средиземное море, участвовал в Дарданельской операции (совместная операция сухопутных и морских сил союзников против Османской Империи, цель которой был прорыв в Константинополь, закончилась провалом сил коалиции несмотря на численное преимущество над Османами). После чего ушел в Тулон, где стоял на ремонте (весна 1916 - лето 1917 годов). Из Тулона крейсер ушел в Мурманск, где вошел в состав флота Северного Ледовитого Океана. В 1918 году в Кольском заливе был захвачен англичанами и вошел в состав британского флота под названием "Glory IV". В 1922 году выкуплен Советской Россией. Ввиду неудовлетворительного состояния корпуса и мехнизмов было принято решение о продаже крейсера на металлолом. В том же 1922 году "Аскольд" был разобран на металл в Гамбурге.
Во время Дарданельской операции "Аскольд" сражался вместе с британским крейсером HMS Talbot - тем самым, на который перешла команда "Варяга".

перед спуском на воду

корпус "Аскольда" (слева) в воде

у достроечной стенки - установка носовой трубы, 1901 год

крейсер уже практически принял свой окончательный вид, зима 1901 года

докование в плавдоке фирмы Blom & Foss, Гамбург, 1901 год

ходовые испытания, 1901 год

доустановка ходового мостика, осень 1901 года, Киль, Германия

приемочные испытания. Так как крейсер еще не зачислен в состав военного флота, на флагштоке - государственный (триколор), а не военно-морской (андреевский) флаг

в Кильском канале, 1902 год

Большой Кронштадтский рейд, 1902 год

уже в составе Балтийского флота, 1902 год

бухта Далянвань, 1903 год

Порт-Артур, 1904 год. Крейсер уже перекрашен в стандартную боевую окраску Тихоокеанских соединений тех лет - темно-оливковую

на боевом курсе, 1904 год

во время Дарданельской операции, 1915 год

в Тулоне, 1916 год

в составе флотилии Северного Ледовитого океана, 1917 год

заметка из журнала "Нива", 1915 год

чертеж и аксонометрическая проекция, журнал "Моделист-Конструктор". На аксонометрии противоминные сети показы в боевом положении

"Аскольд" во время службы на Балтийском море, современный рисунок

окраска крейсера "Аскольд" во время службы на Тихом океане

окраска крейсера "Аскольд" во время боевых действий на Средиземном море

Заложен на Балтийском заводе в Санкт-Петербурге 5 сентября 1899 года, спущен 21 июля 1901 года и вступил в строй 20 июня 1904 года. Перед переходом в Либаву и далее на Дальний восток был укомплектован Гвардейским экипажем.
В Цусимском бою возглавлял колонну русских кораблей. Получив тяжелые повреждения носовой части, уступил место головного корабля ЭБР "Бородино". Вследствии потери хода оказался под огнем броненосных крейсеров "Ниссин" и "Кассуга". На борту возник пожар. Попавшая через пробоины вода ухудшила ситуацию и в 18-50 14 мая 1905 года корабль перевернулся и затонул. Весь экипаж погиб. В том же году формально исключен из списков флота.
Перед уходом в Порт-Артур капитан I ранга, командир экипажа ЭБР "Император Александр III" Николай Михайлович Бухвостов сказал 2:

Вы желаете нам победы. Нечего и говорить, как мы ее желаем. Но победы не будет! Я боюсь, что мы растеряем половину эскадры по пути, а если этого и не случится, то нас разобьют японцы: у них и флот исправнее и моряки они настоящие. За одно я ручаюсь - мы все умрем, но не сдадимся.

перед спуском на воду, 1901 год

во время достроечных работ на Балтийском заводе

переход из Санкт-Петербурга в Кронштадт

в сухом доке Кронштадта, 1903 год

на Кронштадском рейде, 1904 год

август 1904 года

на Ревельском рейде, сентябрь 1904 года

вид на правый борт, отдана кран-балка с паровым катером

на одной из стоянок во время перехода на Дальний Восток, слева направо - ЭБР "Наварин", ЭБР "Император Александр III", "Бородино"

Броненосный крейсер "Рюрик" - последний корабль такого класса с полным парусным вооружением в Русском Флоте

Последний русский крейсер с полным парусным вооружением. Развитие проекта "Память Азова". Последующие корабли - "Россия" и "Громобой" стали развитием данного проекта (изначально планировалось строить их по тому же проекту что и "Рюрик"). Основная задача - ведение боевых действий и рейдерских операций на британских и немецких коммуникациях. Особенностью корабля было то, что при погрузке дополнительного запаса угля он мог пройти из Санкт-Петербурга до ближайших Дальневосточных баз дополнительной погрузки угля 10-узловым ходом.
Начат постройкой на Балтийском заводе в Санкт-Петербурге в сентябре 1889 года. Официально заложен в мае 1890 года. Спущен на воду 22 октября 1892 года. Вступил в строй в октябре 1895 года. Переведен с Балтийского моря на Дальний Восток в состав I-ой Тихоокеанской эскадры,
прибыл в Нагасаки 9 апреля 1896 года. Входил во Владивостокский отряд крейсеров. В бою 1 августа 1904 года у о. Ульсан затоплен экипажем в результате полученных повреждений. Из 796 человек команды 139 погибли, 229 получили ранения.

покраска борта в ходе подготовки к смотру

в походе

"Рюрик" в черной окраске

"Рюрик" в Нагасаки, 1896 год

в восточном бассейне Порт-Артура

в доке Владивостока

Порт-Артур

крейсер в походе, Дальний Восток

форштевень крейсера - отлично видно украшение носа - наследие "носовых фигур" парусных кораблей

эскадренный броненосец "Севастополь"

Заложен 22 марта 1892 года. Спущен на воду 25 мая 1895 года. Вступил в строй 15 июля 1900 года. Участвовал в бою в Желтом море. 20 декабря 1904 года накануне сдачи Порт-Артура затоплен экипажем. Последний корабль типа "Полтава".

"Севастополь" и "Петропавловск" во Владивостоке, 1901 год

справа (у стенки) ЭБР "Севастополь". Кран переносит неисправное 12-дюймовое орудие с "Цесаревича", Порт-Артур, 1904 год

ЭБР "севастополь" в походе

"Севастополь", "Полтава" и "Петропавловск" у стенки восточного бассейна Порт-Артура, 1901-1903 год

разорванный снарядом дефлектор вентиляции, 1904 год

в Порт-Артуре. Впереди - кормой к фотографу - "Цесаревич", вдали на заднем плане - "Аскольд"

в Порт-Артуре, кампания 1904 года, справа корма миноносца типа "Сокол", слева - корма "Новика"

после попадания японской торпеды в бухте Белый волк, декабрь 1904 года

матросы уходят на сухопутный фронт. после этого ЭБР "Севастополь" будет затоплен на внутреннем рейде Порт-Артура на кануне сдачи крепости

Эскадренный броненосец "Севастополь", цветная открытка

Бронепалубный крейсер II ранга "Боярин"

Заложен на заводе "Бурмейстер ог Вайн", Копенгаген, Дания в начале 1900 года. Официальная закладка состоялась 24 сентября 1900 года. 26 мая 1901 года спущен на воду.
Вступил в строй в октябре 1902 года. 27 октября 1902 года крейсер вышел из Кронштадта и 10 мая 1903 года прибыл в Порт-Артур.
Подорвался на русской мине у порта Дальний 29 января 1904 года (погибло 6 человек). Команда оставила корабль, который оставался на плаву еще двое суток и лишь после повторного подрыва на минном заграждении затонул.

1902 год - на флагштоке уже андреевский флаг. Перед переходом в Кронштадт.

"Боярин" на Дальнем Востоке, 1903 год

в Датском проливе, 1903 год

в Тулоне

Порт-Артур, 1904 год

Бронепалубный крейсер II ранга "Боярин", фотооткрытка

1 - это строфы из стихотворения "Памяти Адмирала Макарова". Его автор - С.ЛОБАНОВСКИЙ, кадет Владимирского Киевского кадетского корпуса выпуска 1910 года. Полностью оно выбито на постаменте памятника адмиралу Степану Осиповичу Макарову в Кронштадте. Но эти стоки - память всем тем, кто до последнего оставался со своим экипажем, со своим кораблем. Таким, как Н. М. Бухвостов, С. О. Макаров и многим другим...

Спи, северный витязь, спи честный Отец,
Безвременно взятый кончиной, -
Не лавры победы - терновый венец
Ты принял с бесстрашной дружиной.
Твой гроб - броненосец, могила твоя
Холодная глубь океана
И верных матросов родная семья
Твоя вековая охрана.
Делившие лавры, отныне с тобой
Они разделяют и вечный покой.
Ревнивое море не выдаст земле
Любившего море героя –
В глубокой могиле, в таинственной мгле
Лелея его и покоя.
И ветер споет панихиду над ним,
Заплачут дождем ураганы
И саван расстелют покровом густым
Над морем густые туманы;
И тучи, нахмурясь, последний салют
Громов грохотаньем ему отдадут.