Лаврентьевская летопись, пергаменная рукопись, содержащая копию летописного свода 1305, сделанную в 1377 группой переписчиков под руководством монаха Лаврентия по заданию суздальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича со списка начала 14 в. Текст начинается с "Повести временных лет"и доводится до 1305. В рукописи отсутствуют известия за 898-922, 1263-1283, 1288-94. Свод 1305 представлял собой великокняжеский владимирский свод, составленный в период, когда великим князем владимирским был тверской князь Михаил Ярославич. В основе его лежал свод 1281, дополненный (с 1282) тверскими летописными известиями. Рукопись Лаврентия была написана в Благовещенском монастыре в Нижнем Новгороде или во Владимирском Рождественском монастыре. В 1792 её приобрёл А. И. Мусин-Пушкин и впоследствии преподнёс Александру I, который передал рукопись Публичной библиотеке (ныне им. М. Е. Салтыкова-Щедрина), где она и хранится. Полное издание осуществлено в 1846 ("Полное собрание русских летописей", т. 1).

С именем суздальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича связан летописный свод, составленный для него в 1377 г. по поручению епископа Дионисия мнихом Лаврентием и являющийся древнейшим из всех сохранившихся и бесспорно датируемых списков русской летописи.

Добытые исследованиями акад. А. А. Шахматова и М. Д. Приселкова бесспорные выводы сводятся к признанию переписанного Лаврентием памятника за тожественный с протографом Троицкой летописи великокняжеский Летописец 1305 г., между Лаврентьевским списком которого и тем, что Лаврентий списывал (т. е. этим самым сводом 1305 г.), никаких промежуточных этапов летописания не было. Следовательно, все то в списке Лаврентия, что по каким бы то ни было соображениям возвести к своду 1305 г. оказалось бы невозможно, надо без колебаний приписать ему самому. Работа мниха Лаврентия над его летописным источником отчетливо характеризуется анализом рассказа о татарском нашествии 1237 г.

Рассказ Лаврентьевской летописи под 1237-1239 гг., начинаясь с описания рязанских событий, касаясь Коломны и Москвы, живо и подробно рисует затем осаду и взятие Владимира, упоминая попутно о взятии Суздаля; ведет затем нас на Сить, где стали станом Юрий Всеволодович и Василько ростовский и куда приносят Юрию весть о гибели Владимира, которую он оплакивает; кратко говорится затем о победе татар и убиении Юрия; с подробностями ростовского происхождения изображается далее кончина Василька; говорится о погребении Юрия, и все заканчивается его похвалой.

Старшая версия рассказа об этих событиях читалась в Троицкой летописи, текст которой восстанавливается по Воскресенской. Эта старшая версия содержалась и в летописном источнике, который переделывал мних Лаврентий. Весь рассказ в целом, как он выглядел в Троицкой летописи, рисуется в следующем виде.

Более подробный, чем в Лаврентьевской летописи, пересказ рязанских событий и связанных с ними (а не с Юрием владимирским) событий в Коломне, сменялся, как в Лаврентьевской, описанием осады и взятия Владимира с мелкими, но существенными от нее отличиями; после общего с Лаврентьевской указания на исход 6745 г., рассказ непосредственно переходил к отсутствующему в Лаврентьевской летописи эпизоду с Дорожем, послом князя Юрия, отправленным разведать местонахождение татар, к выдержанной в тоне воинских повестей картине битвы на Сити, с кратким упоминанием об убиении Юрия, и с подробным изображением кончины Василька; церковный элемент ограничивался тремя молитвами Василька с привнесениями в них стиля причитаний; «похвала» Васильку перечисляла затем его мирские достоинства; «похвалы» Юрию не было; рассказ заканчивался перечнем князей, во главе с Ярославом, спасшихся от татар, «молитвами святыя богородица». Первоначальность этой восстановленной редакции рассказа о Батыевой рати в Троицкой летописи, а, следовательно, в Летописце 1305 г., сравнительно с близкой к ней, но более распространенной редакцией в Лаврентьевской, не подлежит сомнению. Все распространения, сокращения или замены в Лаврентьевской сравнительно с тем, что читалось о Батыевой рати в Летописце 1305 г., могли быть сделаны только тем, кто этот Летописец в 1377 г. собственноручно переписывал, т. е. мнихом Лаврентием. Его авторский вклад в рассказ о Батыевой рати теперь может быть, следовательно, легко обнаружен.

Свой труд над текстом протографа мних Лаврентий начал с пропуска той обличительной тирады о небратолюбии князей, которая читалась, несомненно, в Летописце 1305 г. и, восходя к рязанскому своду, направлена была против князя Юрия Всеволодовича.

В Лаврентьевской летописи весь рязанский эпизод сокращен, но при этом так, что ни переговоры рязанцев с Юрием Всеволодовичем, ни его отказ им в помощи даже не упомянуты; нет и вызванной всем этим грозной тирады. Нет, кроме того, упоминания о татарских послах к Юрию во Владимир; отбросив его вместе со всем остальным во вступительном эпизоде о Рязани, Лаврентий учел, однако же, это упоминание ниже: им начинается та «похвала» Юрию, на которой заканчивается в Лаврентьевской летописи весь рассказ о Батыевой рати и которой не было в Троицкой и в Летописце 1305 г. Вот это-то собственное послесловие к рассказу в целом Лаврентий и начинает с опущенной в начале детали протографа. «Бяхуть бо преже прислали послы свое злии ти кровопийци, рекуще: мирися с нами; он же (Юрий) того не хотяше, яко же пророк глаголеть: брань славна лучше есть мира студна». Деталь о татарских послах из осудительного для Юрия Всеволодовича контекста (в протографе) перенесена, таким образом, Лаврентием в свой собственный контекст хвалебный.

Понятным только для современников полемизмом проникнута поэтому вся «похвала» в целом. У русских летописцев издавна было в обычае полемизировать с тем, что выпускалось из протографа при переписке. Вспомним полемику киевского летописца о месте крещения Владимира. Так же точно и в данном случае «похвала» Юрию мниха Лаврентия полемизирует с пропущенной, при переписке протографа, гневной инвективой рязанца. Обвинению там князя Юрия в небратолюбии «похвала» с первых же слов противополагает нечто прямо обратное: «се бо чюдный князь Юрьи потщася божья заповеди хранити... поминая слово господне, еже рече: о семь познають вы вси человеци, яко мои ученици есте, аще любите друг друга». Что «похвала» Юрию вообще не некролог, написанный после его смерти тотчас, а литературный памятник с большой перспективой в прошлое, - видно сразу же из его литературных источников. Она вся как бы соткана из выборок в предшествующем тексте той же Лаврентьевской летописи. Основой послужила читающаяся там под 1125 г. «похвала» Владимиру Мономаху, расширенная выписками из статей об отце Юрия - князе Всеволоде и его дяде - Андрее Боголюбском.

Мозаичный подбор применимых к Юрию летописных данных о его предках: отце Всеволоде, дяде Андрее и прадеде Владимире Мономахе, в ответ при этом на опущенную в начале отрицательную его характеристику из переписывавшегося протографа, - литературный прием, во всяком случае, не современника. Задачу исторической реабилитации современник выполнил бы, конечно, иначе. Только у биографа из другой эпохи могло оказаться в распоряжении так мало подлинных фактов о реабилитируемом лице. Из всей «похвалы» ведь только вставку о строительной деятельности Юрия можно признать за конкретный признак данного исторического лица, да и то слова «грады многы постави» имеют в виду не столько факты, сколько далеко отстоящую от них, по времени возникновения, легенду. А все остальное - просто перенесенные на Юрия отвлеченные признаки чужих книжных характеристик. И замечательно, что прием этот у Лаврентия «похвалой» не ограничивается; он распространяется и на весь предшествующий рассказ о самом нашествии. Кое-что, впрочем, в него внесли из той же летописи еще до Лаврентия предыдущие редакторы этого рассказа.

Большую часть приурочений выборок из рассказов о половецких набегах к событиям 1237 г. есть все основания приписать самому Лаврентию; даже авторское послесловие, заканчивавшее когда-то собою повествование о набеге 1093 г. Начального Киевского свода («Се бо аз грешный и много и часто бога прогневаю и часто согрешаю по все дни»), целиком повторил и Лаврентий, с характерною лишь припиской: «Но ныне на предреченая взыдем». Весь дальнейший отрывок опять пропитан подобными предыдущим заимствованиями. В основу положена летописная статья 1015 г. о кончине Бориса и Глеба; но есть заимствование и из статьи 1206 г. На заимствованной основе строится, как видим, новый литературный образ: плач Глеба об отце и брате разрастается у Юрия в риторический плач о церкви, епископе и «о людях», жалеемых превыше себя и своей семьи. Самый плач заимствуется из рассказа о кончине жены Всеволода, матери Юрия.

Дальнейшая переработка протографа под пером Лаврентия выразилась в переносе на скупо представленного там Юрия черт и признаков главного (первоначально) действующего лица, ростовского Василька, а также Андрея Боголюбского и отца Василька, Константина (под 1175, 1206 и 1218 гг.). Лаврентий умышленно не передает, однако, слов протографа о погребении Василька: «Не бе же слышати пения в мнозе плаче»; их, как и дату, он приурочивает ниже к Юрию. А на место этих, отнятых у Василька слов, - перед светской его «похвалой» - Лаврентий опять помещает нечто, относящееся не к Васильку, а к Юрию: подробность о вложении в гроб головы Юрия, в протографе, вернее всего, не читавшуюся вовсе.

Итак, весь литературный труд мниха Лаврентия, в пределах статьи о Батыевой рати, сосредоточен на одном образе князя Юрия. Чтобы снять с него тень, наложенную предшествующим летописанием, мних Лаврентий проявил много изобретательности и старания. Едва ли так уж прост был отбор всего, что могло пригодиться, с отдельных страниц и строк десяти летописных статей (под 1015, 1093, 1125, 1175, 1185, 1186, 1187, 1203, 1206, 1218 гг.) о шести разных лицах; свои черты передали Юрию, под пером Лаврентия, св. Борис и Глеб, Владимир Мономах и Андрей Боголюбский, Всеволод и его княгиня, наконец, даже одновременно с Юрием убитый Василько. Сразу видно при этом, что цель, руководившая пером Лаврентия, неразрывно была связана с его званием «мниха»: полуфольклорному стилю воинских повестей, который присущ был рассказу в протографе, Лаврентий со всей решительностью противополагает отвлеченно-риторический стиль житий с молитвами, «плачами» и «похвалами». Не разговорная речь, а книга, не отзвук песни, а цитата характеризуют его вкус и приемы. Цитата из предшествующего содержания памятника есть, между прочим, и в собственном послесловии Лаврентия ко всей летописи: «Радуется купець прикуп створив, и кормьчий в отишье пристав, и странник в отечьство свое пришед; также радуется и книжный списатель, дошед конца книгам»; из трех уподоблений «списателя» одно, во всяком случае, Лаврентий тоже отыскал в переписывавшейся им летописи: под 1231 г. кто-то из его предшественников летописцев просит в молитве, «да и аз... направляя, корабль словеси в тихо пристанище введу».

Время, когда труд Лаврентия был выполнен, известно (из того же послесловия) с точностью: между 14 января и 20 марта 6885 (1377) г. В том же послесловии он сам называет благословившего его на труд епископа Дионисия «нашим епископом Суждальским и Новгородским и Городецким». Приписка Лаврентия к цитатам из статьи 1125 г. в «похвале» князю Юрию (о «великой пакости землям» от злых кровопийц половцев и татар, - «еже и зде многа зла створиша»), намекая на что-то вполне конкретное и недавно лишь происшедшее «зде», т. е. там, где Лаврентий трудился, приписка эта, датируемая, как и вся рукопись, январем - мартом 1377 г., показывает, что Лаврентий писал летопись в Нижнем Новгороде: в затяжной полосе татарских «пакостей землям» был около 1377 г. из трех городов епископа Дионисия только Нижний. В той же «похвале» Юрию Лаврентий упомянул только нижегородский Благовещенский монастырь. Для такого предпочтения повод мог быть только в принадлежности к братии этого монастыря самого Лаврентия. Рассказ же о начале того монастыря, где составлялась летопись, хотя бы и в краткой форме простого упоминания, был, как известно, у русских летописцев в обычае издавна.

О нижегородском Благовещенском мужском монастыре известно, что он, действительно, был основан Юрием Всеволодовичем, одновременно с Нижним, в 1221 г., но, придя позже в упадок, был восстановлен заново, как раз незадолго перед 1377 г. Совпав с расцветом только что обновленного Константином Васильевичем Суздальско-Нижегородского княжества, это восстановление древнейшего из монастырей новой столицы княжества не обошлось без обычного в таких случаях в древней Руси литературного начинания: в монастыре завелась летопись.

В сводах, отразивших наше областное летописание XIV-XV вв. (в летописях Симеоновской, Ермолинской, Рогожской, Никоновской и др.), есть ряд известий, которые указывают, что, действительно, нижегородский Благовещенский монастырь был средоточием суздальско-нижегородского областного летописания той самой эпохи, когда жил и трудился один из его монахов, «списатель» названной его именем Лаврентьевской летописи.

А так как прославление лица, построившего тот монастырь, где велась данная летопись, тоже было в обычае у русских летописцев издавна, то этим, отчасти впрочем, объясняется и повышенное внимание Лаврентия к Юрию Всеволодовичу. В своде Лаврентия восхваляемый им в 1377 г. князь-строитель принадлежал уже далекому прошлому. Самый размах «похвалы» Юрию Всеволодовичу в Лаврентьевской летописи слишком смел для доморощенной инициативы простого «мниха». Князя Юрия, приравненного в рязанском своде к «окаянному» Святополку, превратить в подобного св. Глебу христолюбца и мученика; на неудачника, погубившего и свой княжеский «корень» и свое княжество, перенести впервые на северо-востоке, задолго до аналогичных опытов над родоначальниками московских князей, династический отблеск имени Мономаха - едва ли бы додумался и осмелился простой монах без соответствующих директив свыше. И что такие директивы у Лаврентия, в самом деле, имелись, видно опять-таки из его послесловия, где он дважды, в торжественных выражениях, назвал своих прямых литературных заказчиков: князя Дмитрия Константиновича и епископа Дионисия. Инициативе последнего и следует, конечно, приписать все смелое своеобразие проделанной Лаврентием самостоятельной летописной работы.

Киево-Печерский монах, игумен одного из нижегородских монастырей, Дионисий в 1374 г. был поставлен епископом восстановленной в Суздальско-Нижегородском княжестве епископии, ведавшей тремя главными городами княжества - Суздалем, Нижним Новгородом и Городцом. В 1377 г. Дионисий добился учреждения в Суздальско-Нижегородском княжестве вместо епископии - архиепископии, т. е. сделал суздальскую церковь независимой от московского митрополита. Для обоснования своих претензий на эту независимость Дионисий и задумал составление летописного свода, поручив это дело монаху Лаврентию. Из того же замысла Дионисия объясняется и весь труд Лаврентия над литературным портретом самого Юрия.

Право на выделение в автономную от митрополита архиепископию Византия признавала за областями и землями с известным историческим и культурным престижем, в том смысле, как этот престиж тогда понимался: прочности светской власти должна была соответствовать прочность и давность христианского культа, внешним подтверждением чему лучше всего могли служить, в глазах Византии, частные культы местных святых. В поисках такого престижа для своей Суздальско-Нижегородской земли, - перед попыткой превратить ее в архиепископию, - Дионисий и должен был обратить особое внимание на ктитора главных монастырей и храмов в этой земле, строителя одного из ее городов и первого из князей, владевших всеми тремя городами сразу. Недаром в приданных Лаврентием князю Юрию чертах так много того, что могло импонировать как раз грекам: в качестве династа суздальско-нижегородских князей он им выставлен как второй Мономах, родственник византийских василивсов; в своих политических неудачах он не только оправдан как мученик, вроде св. Бориса и Глеба, но и наделен одной специфической добродетелью, у тех отсутствовавшей: преданностью епископу больше, нежели жене и детям; а это не что иное, как заимствование из поучений патриарха Луки Хрисоверга Андрею Боголюбскому в той к нему грамоте (1160), которой постоянно пользовались потом на Руси в качестве нормы княжеско-епископских отношений. Наконец, Лаврентием был придан Юрию агиографический оттенок, с прямым даже упоминанием о мощах Юрия.

Составление Лаврентьевской летописи неразрывно, как видим, связано с учреждением на Руси по инициативе Дионисия второго архиепископства. И так как осуществлению проекта в 1382 г., несомненно, предшествовал сравнительно очень долгий период его обдумывания и всесторонней подготовки, то и есть основания признать одним из актов этой подготовки составление Лаврентьевской летописи. Если, действительно, как можно думать, уже предшественник патриарха Нила, патриарх Макарий, ведя с Дионисием переговоры между 1378 и 1379 гг., звал его уже тогда в Византию, то к сборам его туда как раз в указанный срок, в 1377 г. и могло быть приурочено спешное изготовление Летописца, который мог в переговорах с патриархом понадобиться как документ. А так как поездка Дионисия состоялась не в тот момент, а два года спустя, когда спешно изготовленный список мог быть и перебелен и дополнен, то наша Лаврентьевская летопись и осталась дома.

Чем, однако, кончилась связанная с нею попытка этого смелого печерянина повернуть складывавшееся тогда общерусское государство с московской дороги на нижегородскую?

Роль Москвы могла быть не ясна современникам лишь до 1380 г. Год Куликовской победы должен был многое прояснить. Вернувшись из дипломатической своей поездки только через два года, Дионисий не мог сразу же не оценить в полной мере то, что в его отсутствии произошло. Этим, должно быть, и объясняется явный перелом в его политический ориентации, начиная с 1383 г.: он опять едет в Константинополь, но уже не по делам суздальской архиепископии, а «о управлении митрополии русскыа». На этот раз поставленный в митрополиты сам, Дионисий на обратном пути в Киеве попадает в плен к Владимиру Ольгердовичу и умирает в 1384 г. в «нятии», по словам летописи, т. е. в заключении, пережив только на год Дмитрия Константиновича суздальского. Созданное им архиепископство заглохло само собой, по мере политического распада Суздальско-Нижегородского княжества.

В тот же год, когда одного из сопротивлявшихся еще суздальских князей, «отчичей», московские воеводы ловили по «татарским местам» и дебрям, в Суздале случайно найдены были замурованными в стене вывезенные Дионисием в 1382 г. из Царьграда «Страсти господни» - серебряный кивот с изображениями нескольких праздников и надписью, кое в чем напоминающей заключительную приписку Лаврентия. «Божественные страсти, - говорится в надписи, - перенесены изо Царяграда смиренным архиепископом Дионисьем в святую архиепископью в Суздаль, в Новгород, в Городец... при святом патриарсе Ниле, при великом князи Дмитрии Константиновиче». Тот же, что у Лаврентия, перечень городов в титуле Дионисия, то же наименование князя Дмитрия Константиновича «великим», как будто Москва и не существует. Находку с торжеством как трофей перенесли в Москву. Сходная участь ожидала Летописец Лаврентия: тоже предназначенный, по замыслу своих составителей, оспаривать у Москвы ее первенство, он послужил, однако, едва ли не для укрепления собственной московской летописной традиции: по крайней мере, москвичи быстро переняли, что в нем было нового в чисто литературном отношении. Подобно агиографической переработке статьи 1239 г. суздальцем Лаврентием, свои агиографические к ней дополнения из жития своего московского княжеского патрона, Александра Невского, делает и составитель одного из московских сводов. В виде своеобразного сборника собственных княжеских житий начинает тогда же строить свое летописание Тверь. Смоленский справщик Авраамка подражает Лаврентию в послесловии. Наконец, Лаврентьевская летопись вся целиком как источник привлекается составителями больших общерусских сводов Фотия и его продолжателей.

Лаврентьевская летопись является ценнейшим памятником древнерусского летописания и культуры. Последним и наиболее качественным изданием ее текста является публикация 1926-1928 гг., выполненная под редакцией акад. Е. Ф. Карского. Труд этот давно уже стал библиографической редкостью, и даже фототипическое воспроизведение его, предпринятое в 1962 г. под наблюдением акад. М. Н. Тихомирова (тираж 1600 экз.), не могло удовлетворить потребностей историков, лингвистов, работников культуры и просто читателей, интересующихся русской историей. Переиздание I тома Полного собрания русских летописей, осуществленное издательством «Языки русской культуры», призвано восполнить указанный пробел.

Рукопись хранится в Российской национальной библиотеке под шифром F. п. IV. 2. Пергаменный кодекс, в малую «десть», на 173 листах, писан в основном двумя писцами: первый писец переписал лл. 1 об. - 40 об. (первые 8 строк), второй - лл. 40 об. (начиная с 9-й строки) - 173 об. Исключением являются только лл. 157, 161 и 167: они вставные, нарушают естественный порядок разлиновки и имеют в конце пробелы, что свидетельствует о неумении писца пропорционально распределить текст на площади листа. Текст на лл. 157-157 об., 167-167 об. переписал третий писец (впрочем, его почерк очень похож на почерк первого писца), а на лл. 161-161 об. - второй писец, но его продолжил (с конца 14-й строки оборота листа) третий писец. Первые 40 листов рукописи писаны в один столбец, последующие - в два столбца.

Основной (второй) писец назвал себя в приписке на лл. 172 об. - 173: это был монах Лаврентий, переписавший летопись в 1377 г. для суздальско-нижегородского великого князя Дмитрия Константиновича, по благословению Суздальского епископа Дионисия. По имени писца летопись и получила в научной литературе название Лаврентьевской.

В настоящее время в рукописи Лаврентьевской летописи обнаруживаются пропуски: между лл. 9 и 10 отсутствуют 6 листов с текстом 6406-6429 гг., после л. 169-5 листов с текстом 6771-6791 гг., после л. 170-1 лист со статьями 6796-6802 гг. О содержании утраченных листов можно судить по сходным с Лаврентьевской Радзивиловской и Троицкой летописям.

В литературе имеется и другое суждение - не о механическом, а о творческом характере работы Лаврентия и его помощников над летописью в 1377 г. Некоторые исследователи предполагают, в частности, переработку в составе Лаврентьевской летописи рассказа о Батыевом нашествии на Русь. Однако, обращение к Троицкой летописи, независимо от Лаврентьевской передающей их общий источник, не подтверждает этого мнения: Троицкая в рассказе о событиях 1237-1239 гг. совпадает с Лаврентьевской. Более того, все специфические особенности рассказа о Батыевом нашествии в составе Лаврентьевской летописи (идейная направленность, литературные приемы составителя) органично вписываются в историко-культурный фон XIII в. и не могут быть выведены за пределы хронологических рамок этого столетия. Внимательное изучение особенностей текста повести о Батыевом нашествии на Русь в составе Лаврентьевской летописи приводит к выводу о создании ее в начале 80-х гг. XIII в.

О судьбе самой рукописи Лаврентьевской летописи известно немного. На загрязненном л. 1 можно разобрать запись «Книга Рожесвенсково монастыря Володимерьскаго», которая не очень уверенно датируется концом XVI - началом XVII в. Но в XVIII в. рукопись оказалась в собрании Новгородского Софийского собора, где с нее в 1765 г. в Новгородской семинарии была сделана копия (хранится в БАН под шифром 34.2.32). В 1791 г. из Новгорода в числе прочих рукописей Лаврентьевская летопись была отправлена в Москву и попала к обер-прокурору Синода гр. А. И. Мусину-Пушкину. В 1793 г. А. И. Мусин-Пушкин издал по этой рукописи Поучение Владимира Мономаха, в начале же XIX столетия граф преподнес манускрипт в дар императору Александру I, который и передал его в Публичную библиотеку. Это произошло во всяком случае до 1806 г., так как 25 сентября 1806 г. директор библиотеки А. Н. Оленин подарил копию с Лаврентьевской летописи графу С. С. Уварову (копия хранится в БАН под шифром 32.11.10: подносная запись на л. 1 выполнена рукой А. Н. Оленина, сама рукопись переписана археографом А. И. Ермолаевым - при этом следует обратить внимание, что использована бумага с датами 1801 и 1802 гг.).

Запись о принадлежности рукописи Лаврентьевской летописи Владимирскому Рождественскому монастырю послужила основанием для предположения, что монах Лаврентий писал во Владимире и что труд его остался во владении Рождественского монастыря. Между тем обнаруживаются явные следы нахождения Лаврентьевской летописи в XVII в. в нижегородском Печерском монастыре, где она была непосредст венно использована при составлении особого Печерского летописца. Печерский летопи сец известен нам в двух списках:

1) РГБ, ф. 37 (собр. Т. Ф. Большакова), № 97, 70-80-е гг. XVII в.;

2) ГИМ, собр. Московского Успенского собора, № 92, кон. XVII в.

Если учесть, что Дионисий до своего поставления в епископы был архимандритом именно Печерского монастыря и что в этом монастыре летопись Лаврентия сохранялась вплоть до XVII в., можно с полным основанием предположить, что великокняжеский свод был переписан в 1377 г. в нижегородском Печерском монастыре местными монахами.

При издании Лаврентьевской летописи в разночтениях использована Радзивиловская летопись.

Радзивиловская летопись хранится в Библиотеке Российской Академии Наук в Санкт-Петербурге под шифром 34.5.30. Рукопись в 1, на 251 + III листах. Летопись расположена на лл. 1-245, водяные знаки этой части рукописи - три вида головы быка - воспроизведены в альбоме Н. П. Лихачева под №№ 3893-3903 (но воспроизведение не совсем точное). На лл. 246-250 об. другим почерком и на другой бумаге переписаны дополнительные статьи («Сказание Данила игумена смиренаго, иже походи ногама своима и очима виде», «Слово святаго Дорофея, епископа Турьскаго, о святых 12 апостол», «Слово святаго Епифания, сказание о пророцех и пророчицах»), филиграни - два вида головы быка под крестом - воспроизведены в альбоме Н. П. Лихачева под №№ 3904-3906. «Судя по бумаге, время написания Радзивиловского списка должно быть отнесено с наибольшей вероятностью к последнему десятилетию XV века», - к такому выводу пришел Н. П. Лихачев. Считаем, что датировку можно существенно уточнить. По наблюдениям Н. П. Лихачева, знак № 3864 из документов 1486 г. «совершенно подобен по типу знакам летописи». Если говорить о знаках №№ 3896-3898, то они буквально совпадают со знаками Книги 16 пророков (РГБ, ф. 304 / I, № 90) - по нашим уточненным данным (в альбоме Н. П. Лихачева знаки Книги пророков воспроизведены под №№ 1218-1220 с искажениями. Книга пророков писалась Стефаном Тверитиным с 1 октября 1488 г. по 9 февраля 1489 г. Таким образом, палеографические данные позволяют сузить интервал датировки до 1486-1488 гг. На полях летописи имеются многочисленные приписки, которым, по наблюдениям А. В. Чернецова, свойственны те же языковые особенности, что и основному тексту, и которые могут быть отнесены к 1487 г. 3 В совокупности приведенные результаты позволяют датировать Радзивиловскую летопись временем около 1487 г. Дополнительные же статьи на лл. 246-250 об. (которые, кстати, отличаются теми же языковыми чертами, что и текст летописи) можно отнести к 90-м гг. XV в.

Радзивиловская летопись - лицевая (украшена более чем 600 миниатюрами), и этим определяется ее выдающееся значение в истории русской культуры. В настоящее время наиболее обоснованной представляется версия о западнорусском происхождении Радзивиловской летописи, в зоне контакта белорусского и великорусского наречий - скорее всего, в Смоленске (А. А. Шахматов, В. М. Ганцов). К тому же мнению склоняет анализ стилистических особенностей миниатюр (испытавших значительное западно-европейское влияние) и их содержания.

Характер приписок на полях летописи показывает, что рукопись была создана в городской среде, в которой пользовались одобрением вечевые порядки старинных русских городов, их свободы и привилегии. Более поздние записи конца XVI - начала XVII в. на старобелорусском языке свидетельствуют о том, что рукопись в то время принадлежала представителям мелкой шляхты, жителям Гродненского повета. В конце рукописи есть запись, что летопись была подарена Станиславом Зеновевичем князю Янушу Радзивиллу. Следовательно, около середины XVII в. летопись от мелких держателей перешла во владение высшей прослойки белорусской знати. Через посредство князя Богуслава Радзивилла, имевшего тесные родственные связи с прусскими магнатами, летопись в 1671 г. поступила в Кенигсбергскую библиотеку. Здесь с ней в 1715 г. ознакомился Петр I и приказал снять с нее копию (ныне: БАН, 31.7.22). В 1761 г., когда русские войска заняли Кенигсберг, летопись была взята из Кенигсбергской библиотеки и передана в Библиотеку Академии наук в Петербурге.

Радзивиловская летопись доводит изложение до 6714 г., причем из-за того, что листы были перепутаны в оригинале, события с конца 6711 по 6714 г. оказались изложенными ранее известий 6711-6713 гг. По исследованию Н. Г. Бережкова, статьи 6679-6714 гг. в Радзивиловской летописи (как и в Лаврентьевской) обозначены по ультра мартовскому стилю, следовательно, 6714 г. переводится как 1205 г.

Сравнение Лаврентьевской летописи с Радзивиловской и Летописцем Переяславля Суздальского показывает, что сходный текст этих летописей продолжается как раз до 1205 г. (6714 г. в ультрамартовской датировке). Вслед за окончанием общего источника в Лаврентьевской повторена дата 6714 г., но уже в мартовском обозначении, и далее следует текст, существенно отличающийся от Летописца Переяславля Суздальского; Радзивиловская же вообще обрывается на статье 1205 г. Можно поэтому полагать, что с 1205 г. связан определенный этап в истории владимирского летописания. Вместе с тем из наблюдений А. А. Шахматова над статьями за 70-е гг. XII в. следует, что в основе Лаврентьевской лежал более ранний вариант свода 1205 г. (в Радзивиловской и Летописце Переяславля Суздальского внесены тенденциозные добавления имени Всеволода Большое Гнездо к известиям о его брате Михалке).

Возможность реконструкции Троицкой летописи обосновал А. А. Шахматов, обнаруживший, что Симеоновская летопись с самого начала (но начинается она только с 1177 г.) до 1390 г. сходна с Троицкой (судя по цитатам Н. М. Карамзина). Капитальный труд по реконструкции Троицкой летописи предпринял М. Д. Приселков, но в свете последних открытий новых древнерусских летописных памятников реконструкция Троицкой летописи должна быть пересмотрена и уточнена.

Троицкая летопись по характеру своих известий, очевидно, составлена при Московской митрополичьей кафедре, но по пристрастию летописца к внутренней жизни Троице-Сергиева монастыря опознается рука инока именно Сергиевой обители. Анализ стилистической манеры и идейной направленности работы сводчика позволяет более точно определить личность составителя летописного свода 1408 г. - им оказался выдающийся писатель Средневековой Руси Епифаний Премудрый, который, будучи монахом Троице-Сергиева монастыря, выполнял обязанности секретаря митрополита Фотия.

Лаврентьевская летопись: тайна листа 167

Как отмечалось в предыдущей статье, в Лаврентьевской летописи были заменены 3 листа. Сам Лаврентий к данной замене не имел никакого отношения - листы 157, 161 и 167 выполены почерками, отличными от его почерка, причём тексты на листах 157 и 167 выполнены одной рукой, а на листе 161 - другой. Следовательно, замена 157 и 167 листов производилась в одно время, а листа 161 - в другое.

На листе 157 изложены события «лета 6738» (1230 г.), когда резко обострились отношения Михаила Черниговского с Ярославом Всеволодовичем. Для улаживания конфликта во Владимир прибыла делегация в составе: митрополит всея Руси Кирилл, епископ черниговский Порфирий, игумен киевского монастыря святого Спаса Пётр Акерович. «Послуша убо Ярославъ брата своего старейшаго Гюрья и отца своего митрополита и епископа Порфирья и взя миръ с Михаиломъ», - примирение состоялось. На листе 167 изложены события последних лет жизни Александра Ярославича. Что могло связывать одновременно и Александра, и Михаила? Только одно - Макариевский собор 1547 года, на котором они оба были канонизированы! Между прочим, Михаил Черниговский почитается ещё и в Украинской Греко-Католической Церкви.

На листе 161 описаны события, связанные с нашествием Батыя на Владимирское княжество, т. е. с Юрием Всеволодовичем, который был канонизирован вместе со своими сыновьями патриархом Иосифом в 1645 году. Отметим, что Ярослав Всеволодович был причислен к лику святых только в 1981 году.

Учитывая изложенное, вновь обратимся к Лаврентьевской летописи и рассмотрим события с 1253 по 1263 годы, включая те, которые описаны на вставленном листе 167.

«В лето 6760» (1252 г.) Андрей Ярославич, разругавшись со старшим братом Александром, бежал в Ригу. Примирение братьев состоялось в 1256 году после того как Андрей, вернувшись из «эмиграции», помог галичанам отобрать власть в Великом княжестве Литовском у Александра Ярославича. В знак благодарности за услугу галичане, усадив на великокняжеский престол в Новогрудке Романа Даниловича, определили Андрея в Городец (Полоцкий), т. е. элементарно «кинули» его - пришлось ему идти с извинениями к старшему брату.

О том, что в 1256 году Василий (старший сын Александра Ярославича), изгнанный галичанами из Новогородка (Новогрудка), отправился княжить в Новгород Великий, а Андрей Ярославич - в Городец (Полоцкий), в Лаврентьевской летописи сообщается в последних строчках листа 166: «В лето 6764 (1256). Поехаша князи на Городець, да в Новъгородъ. Князь же Борисъ поеха в Татары, а Олександръ князь послалъ дары. Борисъ же, бывъ Улавчия, дары давъ, и приеха в свою отчину с честью. Тое же зимы по-еха князь Олександръ на емь с суждалци и с ноугородци и емь победи, и много полона приведе, и приеха с честью въ свою отчину». (Подчёркиванием выделен текст, находящийся на вставленном листе 167)

Улавчий - это младший сын Бату, Улагчи, который упоминается в летописи ещё дважды (в 1257 и 1258 годах) на том же вставленном листе 167. «Рашид-ад-дин» указывает, что Бату скончался в 650 г. х. , что почти точно соответствует лету 6761. В свою очередь, Рубрук при возвращении прибыл к Бату и разговаривал с ним 16 сентября 1254 года, следовательно, Бату умер не ранее осени 651 г. х. После смерти Бату его сыновья, Сартак и Улагчи, назначенные ему в преемники, скончались один за другим в 652 г. х. , что соответствует лету 6763. Не сомневаюсь, что их быстрому уходу «поспособствовал» младший брат Бату, Берке, которого изгнал из Персии Хулагу именно в 652 г. х. Убив законных наследников Бату, Берке стал главным правителем в Дешт-и-Кипчаке (степях половецких). Таким образом, в 1256 году (тем более в 1257-м и 1258-м) ни Улагчи, ни Сартаха уже не было в живых - ещё одно свидетельство того, что Бату никакого отношения к Батыю не имел, а его вместе с семейством просто «втянули» в историю Руси уже в конце XIII - начале XIV веков для оправдания княжеских междоусобиц. Кстати, в Лаврентьевской летописи о Берке не сказано ни слова!

Слова «Князь же Борисъ поеха в Татары» означают, что сын Василько Константиновича, внук (по матери) Михаила Черниговского, князь ростовский Борис Василькович стал ещё и хозяином в Переяславле Русском, рядом с которым находилась столица «татар» - город Канович.

Далее: «В лето 6765 (1257) приехаша численици и сщетоша всю землю Сужальскую и Рязаньскую и Мюромьскую, и ставиша десятники, и сотники, и тысящники, и темники, и идоша в Ворду. Толико не чтоша игуменовъ, черньцовъ, поповъ, крилошанъ, кто зрить на святую Богородицю и на Владыку». Десятники, сотники, тысячники и темники - это войсковые начальники, поэтому здесь речь идёт о комплектовании войска, а не о сборе налогов. Следовательно, Александр Ярославич начал собирать войско для изгнания галичан из Литвы. В результате: «В лето 6766 (1258) …поидоша князи в Татары - Олександръ, Андрей, Борисъ, Яраславъ тферьский, чтивше Улавчия, и вся воеводы, и отпущени быша въ свою отчину». Т. е. в 1258 году сыновья и внучатый племянник Ярослава Всеволодовича, забыв былые распри и укомплектовав войско, собрались в Кановиче (столице «татар»), откуда направились в Новогородок (столицу Великого княжества Литовского), чтобы изгнать оттуда галичан. «…Тое же зимы и приехаша численици в Володимерь. И поидоша численици и князи к Новугороду Великому - Александръ, Андрей, Борисъ, и щтоша, и поехаша опять в Володимерь. Александра же удержаша ноугородци и чтиша и много. Олександръ же, давъ имъ рядъ, и поеха с честью въ свою отчину», - галичане изгнаны из Новогрудка, но воинская обязанность распространилась и на Великий Новгород - предстоят более серьёзные сражения.

«В лето 6767 (1259) приеха из Новагорода Олександръ к святей Богородице в Ростовъ…», - Александр Ярославич приехал из Новогрудка в Ростов проконтролировать процесс комплектования войска для битвы при Дурбе, которая состоялась летом 1260 года. Все события этого года описаны в летописи двумя словами и одним числом: «В лето 6768», - и всё! Далее описываются события лета 6769. Вот и нашлась причина замены листа 167 - убрать из летописи упоминание об участии Александра Невского (на тот момент Миндовга) в битве при Дурбе, заметим, в битве более масштабной, чем Ледовое побоище. Наличие таких сведений могло бы отрицательно повлиять на процесс канонизации Александра в 1547 году.

В австрийских анналах битва при Дурбе упомянута как битва Тевтонского ордена с татарами (Tartari), которые вторглись в Пруссию: «1260. Hoc anno Tartari multa mala fecerunt in Pruzia. Contra quos congregati sunt fratres de domo Teutonicorum, in die sancte Margarete simul pugnantibus occisi sunt fratres de domo Teutonicorum…». («1260. В этот год татары напали на Пруссию. Против них ополчились братья Тевтонского ордена, сошлись в битве в день святой Маргариты, и были разбиты братья Тевтонского ордена…»)

Таким образом, «дети Тарха и Тары» (тартаре) надолго отбили у братьев Тевтонского ордена охоту воевать с Русью.

В битве также участвовал «Тройнат» в составе:

Андрей Ярославич (Товтивил) - брат Александра;

Василий Александрович (Войшелк, Тройден) - старший сын Александра;

Тимофей Александрович (Довмонт) - второй сын Александра.

После битвы Александр Ярославич отказался от католичества и вернулся в православие. Надобность в большом войске и его обеспечении отпала и в Великом княжестве Владимирском упразднили должности сборщиков налогов, о чём с пафосом и сообщается в летописи: «В лето 6770 (1262) …выгнаша из городовъ: из Ростова, изъ Володимеря, ис Суждаля, изъ Ярославля». В Ярославле сборщика налогов, монаха Зосиму, даже убили, но исключительно по причине его морального разложения: «…бе бо пьяница и студословець, празнословець и кощюньникъ». Этот факт описан в самом начале сохранившегося листа 168.

..
На листе 169 подробно описана битва, за которую впоследствии Александр Ярославич получил прозвище Невский: «И бысть сеча велика надъ римляны. И изби множество бесчислено ихъ, и самому королеви взложи печать на лице острым своимъ копьем». Но она состоялась «в лето 6740», т. е. в 1232 году, когда Александру было всего 12 лет, а не в 1240-м(!), как принято в исторической науке. На 170 листе уже описываются события 1283 и 1284 годов, т. е. из летописи удалили все листы с описаниями событий 1264 - 1282 годов.

Итак, выдающийся государственный деятель XIII века (не только Руси!) Александр Ярославич, как и его отец Ярослав Всеволодович, стал жертвой отступления от принципа: «Кесарю кесарево, а Божие Богу». Для защиты своих подданных, в подавляющем числе ещё язычников (тартар), от радикалов от христианства (крестоносцев) он стал Миндовгом - отступником от православия, что повлекло последующее сокрытие и искажение его деятельности на протяжении 17 лет из всей его 43-летней жизни и дало простор для инсинуаций «настоящих историков».

Вот как характеризует деятельность Александра Ярославича профессиональный историк, профессор Андрей Буровский (в скобках даю свои комментарии):

Современники вовсе не так уж высоко оценивали его деяния. (Какие современники? Кто конкретно?)

Да, в 1240 году, в возрасте 16 лет, он разгромил войско скандинавского ярла Биргера. В 1241 году он лихо воевал с крестоносцами из Тевтонского ордена и 5 апреля 1242 года разбил их на берегу Чудского озера. (Целый ворох нелепиц: битва со шведами состоялась в 1232 году, когда Александру было 12 лет; Биргер получил титул ярла в 1248 году; в 1241 году Александр ещё не воевал с крестоносцами)

Ратные подвиги Александра Невского в Новгороде ценили, но не чрезмерно. А вот захватчивым, жадным, самовластным и неуживчивым называли, и трижды вече распахивало ворота перед Александром Ярославовичем, говоря, что «перед князем путь чист», и никакие его ратные заслуги нисколько не мешали в этом. По крайней мере, национальным героем никто его в Новгороде не считал. (Что, в 1263 году профессор проводил социологический опрос в Новгороде?)

Александр Невский тоже сделал выбор: вместе с ордынским, собственно татарским войском он активнейшим образом подавлял восстание во всех городах Северо-Восточной Руси. Подавлял с невероятной, просто пугающей жестокостью; дружинники Александра Ярославовича Невского, точно так же, как татары, отрезали пальцы, уши и носы, секли кнутом пленных, жгли дома и города. (В какой летописи об этом сказано? Какие конкретно города сжёг Александр?)

Именно тогда кончился на Северо-Восточной Руси вечевой строй. И удавил самоуправление и демократию на этой части Руси не кто иной, как великий князь Владимирский Александр Ярославович Невский. (Александр Ярославич был великим князем Владимирским (1252 - 1263), великим князем Киевским (1246), великим князем Литовским (1247 - 1263). Неприлично профессору не знать элементарных вещей.)

Московия, начало которой положил Александр Невский, станет сильнее других русских государств и сумеет задавить «конкурентов» (почему — особый разговор). И понесет всей Руси традиции холопства, азиатчины. А очень многие стороны нашей же собственной истории от нас же начнут скрывать. И потому истории о том, как национальный герой Руси-России Александр Невский разорял Русь вместе с монголами, вы не найдете ни в одном учебнике по истории, ни в одном официальном справочнике советского времени. (Монголы были на Руси только в воспалённом воображении профессора. Как можно разорять Русь вместе с фантомом?)

Примечательно ещё то, что Лаврентий писал летопись для Дмитрия Константиновича - князя Суздальского с 1356 года, великого князя Суздальско-Нижегородского с 1365 года, великого князя Владимирского в 1360 -1363 годах, правнука Андрея Ярославича (того самого Товтивила, младшего брата и убийцы Александра Невского) - князя Полоцкого и Городецкого, потомкам которого после убийства Александра Ярославича, с «разрешения хана» досталось Суздальское княжество.

Списки летописи

Лаврентьевская летопись оказала влияние и на позднейшие летописи - Троицкую , Новгородско-Софийский свод и др.

Хронология известий

Согласно подсчётам Н. Г. Бережкова, в Лаврентьевской летописи за 1110-1304 годы содержится 101 мартовский год, 60 ультрамартовских , 4 года ниже мартовских, 5 пустых, 26 не сохранились .

Группы 6619-6622 (1110-1113), 6626-6627 (1117-1118), 6642-6646 (1133-1137) годов ультрамартовские. 6623-6678 (1115-1170) в целом мартовские. 6679-6714 (1170-1205) в целом ультрамартовские. Но 6686 (1178), 6688 (1180) мартовские.

Третья группа лет: с повторного 6714 до 6771 (1206-1263) мартовские, но среди них 6717 (1208), 6725-6726 (1216-1217), 6740 (1231) - ультрамартовские. Читаемые после лакуны 6792-6793 (1284-1285) мартовские, 6802-6813 (1293-1304) ультрамартовские.

Издания

• ПСРЛ. Т.1. 1846.
• Летопись по Лаврентьевскому списку. / Издание Археографической комиссии . СПб, 1872. 2-е изд. СПб, 1897.
• ПСРЛ. Т.1. 2-е изд. / Под ред. Е. Ф. Карского. Вып.1-3. Л., 1926-1928. (переиздания: М., 1961; М., 1997, с новым предисловием Б. М. Клосса; М., 2001).

• Лаврентьевская летопись. (Полное собрание русских летописей. Том первый). Ленинград, 1926-1928
• Лаврентьевская летопись (укр.)

Важнейшие исследования

• Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М.: Изд.-во АН СССР, 1963.

Примечания

См. также

Ссылки

Wikimedia Foundation . 2010 .

• Сэндхарст
• Климова, Екатерина Александровна

Смотреть что такое "Лаврентьевская летопись" в других словарях:

ЛАВРЕНТЬЕВСКАЯ ЛЕТОПИСЬ - написана монахом Лаврентием и другими писцами в 1377. В основе владимирский свод 1305. Начинается Повестью временных лет (древнейший список) … Большой Энциклопедический словарь

ЛАВРЕНТЬЕВСКАЯ ЛЕТОПИСЬ - ЛАВРЕНТЬЕВСКАЯ ЛЕТОПИСЬ, написана монахом Лаврентием и другими писцами в 1377. Начинается Повестью временньгх лет (древнейший список), включает владимирский свод 1305. Источник: Энциклопедия Отечество … Русская история

ЛАВРЕНТЬЕВСКАЯ ЛЕТОПИСЬ - пергаменная рукопись, содержащая копию летописного свода 1305, сделанную в 1377 группой переписчиков под рук. монаха Лаврентия по заданию суздальско нижегородского кн. Дмитрия Константиновича со списка нач. 14 в. Текст свода начинается с Повести… … Советская историческая энциклопедия

Лаврентьевская летопись - пергаменная рукопись, содержащая копию летописного свода 1305, сделанную в 1377 группой переписчиков под руководством монаха Лаврентия по заданию суздальско нижегородского князя Дмитрия Константиновича со списка начала 14 в. Текст… … Большая советская энциклопедия

Лаврентьевская летопись - написана монахом Лаврентием и другими писцами в 1377. В основе Владимирский свод 1305. Начинается «Повестью временных лет» (древнейший список). * * * ЛАВРЕНТЬЕВСКАЯ ЛЕТОПИСЬ ЛАВРЕНТЬЕВСКАЯ ЛЕТОПИСЬ, рукопись на пергаменте с копией летописного… … Энциклопедический словарь

Лаврентьевская летопись - Лавр ентьевская л етопись … Русский орфографический словарь

Летопись Лаврентьевская - – летопись XIV в., сохранившаяся в единственном пергаменном списке (ГПБ, F.п.IV.2), переписанном в 1377 г. монахом Лаврентием по заказу великого князя Суздальско Нижегородского Дмитрия Константиновича. Текст Л. доведен до 6813 (1305) г. В шести… … Словарь книжников и книжности Древней Руси

Летопись - У этого термина существуют и другие значения, см. Летопись (значения). Лаврентьевская летопись Летопись (или летописец) это исторический жанр древнерусской литер … Википедия

ЛЕТОПИСЬ - На Руси* ХI–XVII вв. вид исторической повествовательной литературы, представляющий собой записи о том, что произошло в годовом порядке (погодные записи). Слово летопись образовано от существительного лето* в значении ‘год’. Летописи являются… … Лингвострановедческий словарь

Летопись - – свод исторических заметок по порядку годов и чисел месяца. Летопись русская, начатая неизвестным киево печерским монахом (может быть, Нестором), была продолжаема разными лицами. Эти продолжения названы или по месту упоминаемых в летописи… … Полный православный богословский энциклопедический словарь

Книги

• Полное собрание русских летописей. Т. 1. Лаврентьевская летопись , А. Ф. Бычков. Первый том Полного собрания русских летописей, вышедший в 1846 г., уже давно исчез из научного обихода. Археографическая Комиссия два раза старалась заполнить этот пробел, выпуская вторым и… Купить за 1691 грн (только Украина)
• Полное собрание русских летописей. Походные и путевые записки, веденные во время польской кампании в 1831 году. 1832. Т. 01. Летопись по Лаврентьевскому списку (Лаврентьевская летопись). 2-е изд , Политковский В.Г.. Эта книга будет изготовлена в соответствии с Вашим заказом по технологии Print-on-Demand. Книга представляет собой репринтное издание 1872 года. Несмотря на то, что была проведена серьезная…

Лаврентьевская летопись: текстологический анализ. Кто, что и зачем исправлял?

Почему мы обращаемся именно к Лаврентьевской летописи, а не к какой-либо другой? Ответ прост: эта летопись (летописный свод) самая ранняя из всех сохранившихся летописей, известных на сегодня. В ней выделяется часть, которую уже традиционно принято считать еще более древней, записанной в XI–XII вв. Эта часть переведена на современный русский язык. Она опубликована отдельно под названием Повести временных лет. На нее ссылаются, когда пишут об истории Руси. Эта летопись больше всего привлекает историков разных эпох. О ней и больше всего написано. Да и, несомненно, будет написано еще. Но при всем том есть один существенный недостаток: при изучении летописи чаще всего пользуются не оригиналом, а уже переложенным в печатный вариант текстом древнерусского языка с разбивкой предложений, слов по смыслу и установкой знаков препинания. В этом случае печатный вариант несколько отличается от оригинала летописи. Здесь же предлагается провести текстологический анализ копии электронной версии летописи, значительно приближенной к оригиналу.

Сначала несколько слов о самой летописи. Что мы сегодня знаем о Лаврентьевской летописи? То, что она переписана, согласно записи на 172-м листе, монахом

Лаврентием в 1377 г. в Суздале по указанию суздальского князя Дмитрия Константиновича и по благословению епископа Дионисия Владимирского. Хотя есть предположения о написании летописи под руководством Лаврентия в Нижегородском Печерском монастыре. Основанием для таких выводов явилось сходство Лаврентьевской летописи с летописью Печерского летописца, созданного в том же Нижнем Новгороде, в отдельных частях. А также предполагается, что два разных почерка Лаврентьевской летописи свидетельствует о двух монахах-переписчиках.

Еще мы знаем, что первой датой, с которой летопись становится известной, считается 1765 г. Тогда с нее в Новгородской семинарии снимается копия и отправляется в Москву. До этого момента летопись, как оказалось, хранилась в архиве Новгородского Софийского собора. Причиной интереса к летописи, думается, послужило публичное выступление немецкого историка А.Л. Шлёцера (1735–1809) за год до этого. С целью изучения нашей истории Шлёцер жил в России шесть лет с1761по 1767 г. Уже в 1768 г. в Германии под его фамилией появляется книга: «Опыт анализа русских летописей (касающийся Нестора и русской истории)». Как видно из названия, Шлёцер в период до 1765 г. с Лаврентьевской летописью ознакомился. В своих выводах он исходил из положений двух других немецких историков Г.З. Байера (16941738) и Г.Ф. Миллера (1705–1783). Оба работали в Императорской Петербургской академии наук и художеств, куда их пригласили после открытия Академии в 1724 г. И тот и другой активно занимались исследованием вопроса о начале русской государственности. Первый в 1735 г. опубликовал статью «О варягах». Второй выступил в 1749 г. с диссертацией «О происхождении имени и народа российского». Оба ссылались на Несторову летопись, как тогда называлась Повесть временных лет. Статья из летописи о призвании варягов под их пером становится основным доказательством якобы неспособности русского народа к самостоятельности. Главный постулат: дикость русских варваров продолжалась до прихода германцев-варягов во главе со шведским (а шведы - одно из германских племен) князем Рюриком с братьями по приглашению самих новгородцев.

С тех пор всех этих трех немецких историков XVIII в. называют родоначальниками норманнской теории происхождения русской государственности. Хотя не все так однозначно. Например, тот же Шлёцер к легенде о варягах относился крайне критично.

Август Шлёцер свои выводы строил на основе сравнительного анализа. По его наблюдениям, первые листы многих русских временников вырваны. Переделка летописей велась совсем недавно во времена Татищева, в середине XVIII в. Причем переписчики осмеливались переделывать даже заглавия. Но подлинная революция во временниках сделалась около XVI в. Тогда не только в России, но и в Богемии, Польше, Пруссии стали с жаром трудиться, чтобы «пустоту в своих древнейших историях наполнить бреднями, часто противными человеческому рассудку» 123 . Тогда же пошла глупая мода и в Германии, пишет немец Шлёцер, выводить свои знатные роды из Италии. Летописи переписывались под новые веяния. Повсюду появлялись Степенные и Разрядные книги. В них князья, бояре, герцоги и проч. раскладывались по степеням знатности и разрядам. Это деление в большинстве своем было условным и субъективным. Дело доходило до полного абсурда. В армии нарушалась военная дисциплина. Подчиненные отказывались выполнять приказы менее родовитых начальников. Тогда Разрядные книги начали сжигать. Но кое-где в дальних монастырях они сохранились, и сейчас их предъявляют публике в качестве исторических свидетельств.

Забавно читать в русской Степенной книге, пишет далее Шлёцер, будто Рурик (так по Шлёцеру) является потомком римского августа в 14-м колене. Сказки про троих братьев и трех сестер слагают во всем мире и особенно в Европе. Рассказ в летописи о призвании братьев Рурика, Синеуса и Трувора является такой же сказкой, какой является библейская сказка о потопе и разделении народов и языков, об основании Киева опять же тремя братьями Кием, Щоком и Хоривом, о приходе апостола Андрея на Киевские горы. Всю «древнейшую историю Руси до смерти Ярослава в 1054 году считаю построенной на сказках и ошибках переписчиков» (Там же. С. 648). Руссы они же и есть норманны, вышедшие некогда, задолго до сказочного Рурика, из Швеции и составившие один народ с новгородцами (словенами) и чудью (финнами). Поэтому в летописи много скандинавских имен и названий. Такой вывод делает в заключение Шлёцер.

Не во всем с ним можно согласиться. Но на этом не стоит сейчас заострять внимание. В данном случае нас интересует его критический подход к летописи Нестора. Но еще больше - поставленные им задачи. Шлёцер призывал исследовать подозрительные слова, строки, чтобы определить, действительно они принадлежат самому Нестору или все-таки переписчику. В результате можно разобраться, где историческая правда, а где вымысел, и провести правильное грамматическое и историческое толкование слов, имеющих несколько значений. Возможно, в оправдание своего немецкого коллеги Мюллера Шлёцер с особой осторожностью сообщает, что вообще-то он не первый, кто усомнился в существовании Рурика. Первым-то был как раз Мюллер. Может быть, поэтому Мюллеру и не дали выступить с речью в Академии наук перед императрицей Елизаветой Петровной в 1747 году? - задается вопросом Шлёцер. Так это или не так - не столь важно. Зато в критике Шлёцера стали упор делать на трактовке им скандинавских названий и имен, положения о единстве шведского и новгородского народов, вместо того чтобы на самом деле «провести правильное грамматическое толкование слов и выяснить, где историческая правда, а где вымысел».

Других сообщений до 1765 г., примерно двести пятьдесят лет, о Лаврентьевской летописи не встречается.

Свою принадлежность к династии Рюриковичей вынужден будет признать Иван Васильевич (Грозный). Проведенная при нем ревизия всего имеющегося летописного материала показала всю неловкость ситуации. Хотелось вести род от римских императоров, но это выглядело нелепо. Розыск исторических хроник вызвал волнения в монастырских кругах и возбудил общественный интерес к летописям. О содержании Лаврентьевской летописи становится известно гостившим в Москве иностранным подданным. Краткое содержание начальной русской истории по Лаврентьевской летописи пересказывает в своих «Записках о Московии» уже упоминавшийся австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн. Потому в версии придворных летописцев Ивана Грозного Рюрик сам становится потомком римских августов. В глазах Ивана Грозного это все же лучше, нежели выводить свой род от Бельских, или Шуйских, или Захарьиных, что значило номинально уравняться с ними в правах на престол. В этом отношении Иван Грозный придерживался идеи своей царственности божественной избранностью. Тогда же вскрылись некоторые недостатки в использовании лиц, привлеченных для переписи церковных книг и иных архивных документов.

До нас дошла скандальная история вокруг имени Максима Грека. В 1525 г. его обвинили в сознательном искажении смысла богослужебных книг. Максим Грек пытался переложить ответственность на тех, с кем он делал параллельный перевод, - Дмитрия Герасимова и Власа Игнатова. Приглашенный из Греции незадолго до того Максим Грек толком еще не знал русского языка. В свою очередь, не знали греческого Герасимов с Игнатовым. Перевод Псалтыри, которую им поручили, велся сначала с греческого на латинский, а затем с латинского на русский. Латинский язык был для них языком-посредником, своего рода международным языком. Его они все трое хотя и в разной степени, но знали. Но он не был для них родным. В таком случае перевод через третье колено не гарантирует качество. Ошибки неизбежны. Но проблема оказалась гораздо шире, нежели представлялась. Дело не в качестве переводной литературы. Она показала состояние грамотности на Руси в целом. Если мы знаем, что при монастырях и существовали школы по обучению грамоте, то мы не знаем, что в них тогда изучались греческий и латинский языки. Толмачи-переводчики были в большом спросе. Тот же Дмитрий Герасимов был родом из Ливонии, где говорили на немецком языке. И потому знал немецкий. Латинский он уже освоил самостоятельно.

Кроме грамотности пример с Максимом Греком демонстрирует и принцип формирования кадров переводчиков. Реже посылали за границу учиться. Чаще приглашали к себе с убеждением, что со временем иностранец обязательно освоит русский язык. Таким образом, в русских монастырях оказалось много не только греков с Афона, но и немцев, голландцев, шведов. На Русь шли люди зрелые, с определенным багажом знаний, складом ума и, зачастую, с целенаправленными миссионерскими задачами. XIV - начало XV в. - время попыток соединения православной и католической церквей. Деятельность миссионеров-католиков папой римским всемерно поощрялась. Не все из них возвращались обратно по разным причинам. Тот же Максим Грек, уже отлученный от дел и сосланный в Иосифо-Волоцкий монастырь, постоянно просил царя смилостивиться и отпустить его домой, но ему суждено было умереть в России. Все-таки он был близок к царскому двору и там не желали, чтобы в Европе знали как про добрые, так и про лихие дела на Руси.

Переиздавалась Лаврентьевская летопись в 1872, 1926, 1961, 1997 гг. В 1950 г. отдельным изданием с переводом публикуется Повесть временных лет. Во всех этих изданиях под текстом проставлялись титла, подсказывающие о сокращении слов; в сносках приводились обозначения букв для слов с исправлениями, встречающиеся в параллельных списках летописи; в конце текстов давались пояснения. В любом случае это не являлось копией оригинала, то есть типографским способом невозможно было перенести надстрочные правки, дописывания слов, какие-то знаки на листе. А комментарии всегда имеют определенную долю субъективизма.

На заре расцвета фотографии предпринимались попытки издания летописи фототипическим способом. Но и она не передавала цветной картинки пергамена.

Не хватало яркости, чтобы разглядеть потертости, исправления букв в словах и проч. Многим поколениям историков приходилось довольствоваться выводами академиков А.А. Шахматова, М. Д. Приселкова и других ученых, имевших прямой доступ к оригиналу Лаврентьевской летописи. И сегодня ссылки на Шахматова и Приселкова часто используются, хотя некоторые их выводы уже устарели.

Только в июне 2012 г. на сайте Российской национальной библиотеки появилась электронная копия Лаврентьевской летописи, достаточно качественная и приближенная к оригиналу. На ней уже можно различить буквы в местах потертостей, хотя и не во всех, состояние самого пергамена: помарки на нем, прошитые швы, белые пятна и проч.

Сегодня мы можем полистать электронную копию Лаврентьевской летописи в Интернете. А значит, имеем возможность самостоятельно сравнить ее сведения с другими данными археографических, палеографических и прочих исследований.

Предлагаемый читателю текстологический анализ летописи в данном случае ведется с использованием социологических методик работы с документами. Исследование всегда начинается с постановки проблемы, цели и задач. Здесь они формулируются следующим образом. В норманнском вопросе о начале формирования государственности на Руси сложившаяся вполне официально точка зрения (официальная потому, что начало государственности ведется от 862 г.) исходит из признания в разных вариациях записи в Повести временных лет легенды о существовании иноземного князя Рюрика. Само отношение к норманнской теории легко укладывается в прокрустово ложе «плавающей идеологии» в четырех ипостасях:

1. При отрицании в целом норманнской теории признается в частности существование Рюрика и его компании в лице дружины скандинавских наемников; признается сама легенда о призвании варягов на основании аналогичных легенд в других странах Европы.

2. При отрицании в частности роли личности самого Рюрика признается участие дружины Рюрика как обязательного условия в разрешении междоусобных распрей русских князей в споре за первенство владения Киевским столом, собственно, как это и описано в летописи.

3. При признании в целом норманнской теории отрицается в частности роль норманнов в последующих событиях при формировании русской государственности на основании объективности и закономерности исторических процессов в формате теории развития и сменяемости общественно-экономических формаций.

4. При признании в частности личности одного Рюрика ему в целом отводится роль эмбрионального участия в образовании великодержавной княжеской династии, как, собственно, это и описано в летописи: появляется Рюрик с братьями, потом братья умирают, он наследует все один, потом умирает сам. Ни о каких его деяниях, будь то общественных или личных - рождение детей, женитьба, смерть жены, как в жизнеописаниях других князей, - и даже каких-то явлениях природного характера в бытность его княжеского правления, подобных при жизнеописаниях других князей, - ничего не говорится. Рюрик в летописи исчезает через одну страницу полных пропусков так же внезапно, как внезапно он появляется, под статьей 879 г.: «Умер Рюрик и, передав княжение свое Олегу - родичу своему, - отдал ему на руки сына Игоря, ибо был тот еще очень мал».

В этом членении норманнской теории заложено главное противоречие - стремление уйти от влияния норманизма на исторические процессы в России и, в то же время, сохранить «нажитое», единожды прижившееся воззрение о двух правящих династиях в России: Рюриковичей и Романовых. Цель, исходя из этого противоречивого отношения к норманнской теории, состоит в том, чтобы выяснить, насколько органично или, наоборот, неорганично вписаны в летопись Рюрик и Рюриковичи.

По отношению к самой легенде есть несколько мнений с версией от представляющей реальную основу событий середины IX в. до отрицания таковых и версией о вкраплении легенды о Рюрике в позднее время при реконструкции летописи. В предыдущих разделах было показано, что реальных условий для появления норманнов на Русской земле в середине IX в. не было. Об этом же с привлечением более подробных археологических данных будет говориться и в следующем разделе. Остается предположить, что легенда о Рюрике была привнесена в летопись по аналогии с похожими легендами в других странах либо первым летописцем в XI в., либо поздними переписчиками.

Основная задача - выяснение вопроса: когда и кому было выгодно появление в Лаврентьевской летописи, датируемой 1377 г., легенды о Рюрике. Это невозможно сделать без привлечения дополнительных источников, конечно же. Но право первенства в этом вопросе остается за летописью. Поэтому объектом исследования является Лаврентьевская летопись - ее текст, пергамен, на котором она написана, оформление на листе и т. д. Предметом - особенности, закономерности, которые проявляются в повторяющихся метках на листах, потертостях, нумерации, правках, переносах и т. д.

Для удобства восприятия материала анализ предусматривается многоуровневый. На первом этапе проводится сначала внешний осмотр летописи, затем ее тщательное прочтение с целью выявления повторяющихся особенностей, приемлемых для анализа. На втором этапе выявленные особенности группируются для выборки в отдельные блоки. На третьем к ним даются краткие пояснения. На четвертом представляются результаты выборок. На пятом делаются выводы по каждому блоку выборки. На шестом все полученные результаты обобщаются.

Теперь по порядку. Первый этап: описание летописи. При внешнем осмотре электронной копии летописи выявляются многочисленные потертости с присутствием белых, вероятно, жирных пятен, на которых чернильные буквы не прописывались. Местами встречаются оборванные углы листов и заметны следы прошитых швов на листах пергамена. В самом тексте обращает на себя внимание использование трех видов чернил: коричневых, черных и красных, а также двух видов почерков с изменением чернил с коричневых на черные, уставом и полууставом. По тексту летописи заметны многочисленные правки в виде дописывания над строкой отдельных букв; дописывания слов под последней строкой страницы; пропуски мест для дописания дат, строки без текста, встречается много рисованных букв и символических знаков. В отдельных местах текст выделен красными чернилами в семь и более строк. Не все из перечисленного попадет в выборку. Важны те особенности, которые дают возможность для определения конкретных результатов. Скажем, оборванные или вытертые углы и белые пятна можно отнести к случайным повреждениям пергамена. Они останутся без внимания. Зато в выборку попадут листы с прошитыми швами, потому что здесь просматривается системность при формировании тетрадей рукописи.

Второй этап: выделение особенностей и закономерностей. Все интересующие нас особенности группируем в блоки выборки. Всего их получилось двенадцать: 1) повреждения пергамена; 2) использование красных чернил; 3) разлиновка текста; 4) использование рисованных букв и символов; 5) нумерация; 6) правка отдельных слов, дописывание слов на полях последней строки листа, правописание слова «лето» в датах; 7) буквы особого использования; 8) искажение имен; 9) возможные смысловые нестыковки текста на листах и между листами; 10) изменения, исправления, дополнения, внесенные правщиками и современными переводчиками в текст; 11) пропуски дат (лет); 12) слова-индикаторы.

Третий этап: краткие пояснения к выборке.

1. Пергамен (или пергамент) изготовлялся из шкур молодых особей домашних животных: ягнят, телят, поросят. Оттого он не ломался в изгибах. Это был довольно-таки трудоемкий процесс с использованием мелового порошка, муки, молока и острых предметов по удалению жиров и мяса. Для придания изделию эластичности шкуру растягивали, просушивали и шлифовали. Качество во многом зависело от умения и терпения мастера. Излишнее старание при скоблении или вытягивании могло привести к порывам или излишней утонченности при высыхании и, в целом, к порче практически готового изделия. Формат листа определялся площадью шкуры молодой особи. Края обрезались. Можно представить количество использованного материала на одну книгу, например, Лаврентьевскую летопись в 173 листа, если на изготовление одного листа требовалась шкура одного ягненка. Неудивительно, что образовавшиеся в процессе обработки прорехи искусно заштопывались. На картинке летописи такие швы хорошо просматриваются. Иногда на одном листе встречается по несколько таких швов. В целом же из 173 листов 32 имеют повреждения подобного характера. Для нас имеет значение распределение этих листов по тексту летописи.

2. Самые заметные на страницах летописи, как и обычной книги, - места, каким-либо способом выделенные, будь то жирным или ярким шрифтом, зарисовками. В Лаврентьевской летописи для обозначения таких мест используются красные чернила. На Руси для изготовления красных чернил в качестве основного ингредиента использовался порошок насекомых червецов карминоносных, распространение которых характерно для Средней Азии.

Любой берущийся за перо человек должен отдавать себе отчет в том, что читатель будет обращать внимание, прежде всего, на выделенные красными чернилами строки или буквы. Следовательно, летописец должен был выделять важные с его точки зрения события, годы, лица. Можно допустить, что в процессе изложения материала сочинитель или переписчик либо отступал от уже задуманных им правил, либо развивал их, внося во внешние очертания новые элементы. В этом случае должна прослеживаться определенная системность. Обратное же показывает различия авторских стилей. Системность или бессистемность при использовании красных чернил в обозначении значимых мест является важнейшим показателем в определении авторства летописного свода.

К системным можно отнести выделение красными чернилами годов в сочетании: «В лето + год + первая буква следующего слова». Это идет по всему тексту, кроме листов 157 и 167, где даты не выделяются красными чернилами, а только подчеркиваются красными чернилами в черной рамке. Относительно системным можно назвать выделение красными чернилами словосочетаний: «в то (же) лето», «того (же) лета», «в ту (же) зиму» и т. д. Относительно потому, что по тексту сами эти словосочетания начинают применяться не с самого начала летописи. Иногда здесь выделяется только первая буква, или она не выделяется вовсе, или выделяется вперемежку. И это нельзя назвать намеренным, возникшим в процессе письма нововведением автора. То же самое относится к выражениям: «на память…», «месяца… (называется)». Нельзя назвать системным редкое упоминание исчисления лет по индиктам. Несистемным является выделение каких-либо значимых событий или природных явлений, прописанных красными чернилами в несколько строк, потому что сравнение с любым подобным событием или явлением будет субъективно. Таким образом, индикты, события, природные явления, выделенные красными чернилами, в выборку не включены. В то же время использование красных чернил показательно само по себе, а бессистемность уже является фактором, отражающим пристрастия автора. Поэтому важно определить его отношение к использованию красных чернил в целом и только потом к выделению отдельных мест, букв, цифр, знаков, символов. По этому принципу этот блок будет состоять из пяти выборок.

3. Разлиновка текста. Отступы от краев носили как практический, так и эстетический смысл. Ровные строки смотрятся и читаются лучше «прыгающих». Отступы от краев листа со стороны линии предполагаемого сложения в тетрадь необходимы, чтобы не закрывать текст. А чтобы при перевертывании страниц не запачкать и не засалить буквы, требовалось ограничивать текст по листу от краев страницы по всему периметру. Эти нормы диктовались практикой. Разлиновка по горизонтали делалась через определенные равные промежутки. Получившуюся рамку требовалось совместить с размерами на последующем листе, чего добивались посредством проколов иглой или острием ножа. Таким образом, рамка должна была содержать определенное количество строк, передаваемое на следующий лист. В тексте летописи только после 40-го листа количество строк на странице не меняется. До 40-го листа на отдельных страницах промежуток между верхними двумя строками больше остальных виден внешне и, соответственно, на одну строку на этой странице больше. На самом деле несовпадение по количеству строк на странице идет целыми блоками. По горизонтали количество букв в строке, написанной без пауз и знаков препинаний, кроме точек, также должно быть равным или расходиться на несколько букв. Однако в тексте от начала к концу количество знаков возрастает примерно на 8-10 знаков. На отдельных листах, 157 и 167, их вдвое больше, чем в начале. Этим, однако, выборка по количеству знаков и ограничивается. Особо ее выделять не имеет смысла. Техническое исполнение само по себе не может служить основанием для каких-либо выводов, но может оказаться дополнительным подспорьем в системе доказательств или опровержения сложившихся теорий. Потому разлиновка текста включена в число исследуемых особенностей Лаврентьевской летописи.

4. Рисованные буквы, знаки и символы - тот элемент оформления, который больше всего подвержен творческому влиянию. Они могут меняться стилистически или исчезать, если не предусмотрены в общей стратегии художественного оформления книги. Но даже если они разбросаны в хаотичном порядке по тексту, в них легко угадывается рука автора. Примером для хроник, поучений и других сочинений светского характера служила переводная религиозная литература. В ней особенно требовалось выделение отдельных мест, разделяющих канонические термины по значению, времени, манере исполнения и проч. В исторических хрониках такими разделительными элементами зачастую служили годовые, помесячные даты, отдельные выражения типа: «в то лето», «в тот год», «в то же время» и т. д. В Лаврентьевской летописи первая буква такого выражения или все выражение писались красными чернилами и чаще всего с новой строки.

Начальные буквы этих слов красиво вырисовывались, обводились. Здесь выявлялась индивидуальная манера исполнения. Но и здесь же видны предпочтения в выборе объекта выделения и частоте применения. Эти последние уже нельзя отнести к творческим поискам автора или переписчика. Они составляют ту особенность, по которой можно отличить манеру письма одного автора от другого. В Лаврентьевской летописи встречаются рисованные буквы высотой на четыре строки, другие меньше и в середине строк. Они выделяются замысловатой конфигурацией и красными чернилами. Отдельно стоит обратить внимание на символы в летописи. К символам можно отнести знак волны по горизонтали и один раз тот же знак, сплетающийся по вертикали, аккуратно и красиво выведенный в форме свастики с загнутыми краями. Эти символы, высокие рисованные буквы и отдельно буквы «С» и «В» будут использованы в выборке.

5. Нумерация. Сегодня необходимость нумеровать возникает у каждого, кто сталкивается в своей работе с сочинительством, сбором информации и проч. на листах писчей бумаги формата A4. Разве что нет необходимости в проставлении цифр на страницах в общих тетрадях. Раздельные листы могут путаться, теряться. Их скрепляют, подшивают, нумеруют. Для большего удобства в поисках нужного места в книгах, реферативного вида сочинениях придумали описание на последней странице содержания по разделам и пунктам с указанием номеров страниц.

В XII–XIV вв., в период формирования литературных навыков, система порядкового обозначения страниц только складывалась. Формально один летописец мог использовать в одной книге разные способы нумерации страниц: буквенной, арабской или латинской системы. С одной стороны, он мог бы отличаться манерой исполнения, к примеру, на листах 2 и 3 цифры в верхней части проставлены не по центру, а ближе к левой стороне; он мог бы отличаться принятыми обязательствами в конкретной монастырской книжной мастерской - ставить цифры над текстом или под текстом, как это видно по нумерации десятичных страниц, но, с другой стороны, при всем этом у него не должно было бы быть повторов, должен сохраняться единый почерк. Однако в летописи много затертостей встречается как раз в местах проставления номеров листов и в то же время, начиная с десятого, все десятичные листы, кроме сотого, четырежды дублируются. Для анализа важна не только сама нумерация, но и наличие этих потертостей. К сожалению, не все из них можно выявить. Древние переписчики иногда оказывались очень искусными в своем деле. Следы их «творчества» слабо улавливаются, но их можно представить по намеченной тенденции. Кроме особенностей нумерации, затертостей в выборку этого блока включены отдельные слова в углах листов, которые могут служить своеобразными автографами переписчиков, а также своеобразные метки на полях в виде крестиков, плюсиков.

6. Правка отдельных слов, дописывание слов на полях последней строки, правописание слова «лето» в датах.

Лаврентьевская летопись 1377 г. написана в соответствии с принятой тогда грамматикой, то есть без знаков препинания и разделительных промежутков между словами и предложениями. В некоторых случаях для выделения смыслового значения отдельного отрезка текста использовались точка или три точки, проставленные по центру между буквами. Иногда новое предложение открывается после названия года с большой буквы и красными чернилами. Но в основном средневековый читатель должен был различать слова по смыслу самостоятельно.

Русская поговорка «Что написано пером - не вырубишь топором» ведет свое происхождение от времен, когда еще не было печатных станков и писали на пергамене гусиными перьями. Слово «перо» здесь является ключевым, а слово «вырубишь» приобретает переносное значение: то, что трудно исправить. На пергамене ненужные буквы или слова соскабливали ножом. И тем же ножом чертили рамки, о которых уже говорилось. Нож держали и первый летописец, и переписчик, и правщик. Далеко не всегда удавалось выскабливать нужное место чисто. Но все-таки оставались следы в виде потертостей. Хотя, как в случае с нумерацией в электронном варианте, все места потертостей трудно выделить, да и есть они в основном на полях выше и ниже текста.

В летописи нет зачеркиваний, особых исправлений. Лишь в нескольких случаях дополнено над строкой один-два слова, подчеркивающие эмоциональность происходящего, но никак не влияющих на идейное содержание. В одном месте на 13-м листе дважды записано «или хозяин русина». Кем-то это замечено и выделено квадратными скобками. Чаще встречаются дописывания слов в последней строке страницы, как будто перенос слова невозможен. Еще больше по тексту правок отдельных слов с добавлением букв над строкой. Иногда их встречается более шестидесяти на лист (или тридцати на страницу). Причем не все слова с ошибками на тех же страницах имеют правку.

Проще было бы переписать текст заново, нежели прикреплять лист с подобным количеством исправлений к летописному своду. Но похоже на то, что правка велась каким-то другим редактором и в более позднее время. Есть ли в этих правках какая-то системность? Безусловно, есть. В данном случае под системностью понимается повторяемость правок одних и тех же слов с теми же ошибками. Следует при этом понимать, что это именно ошибки, а не негласно принятые тогда правила грамматического строя. Например, слово «Господь» писалось без гласных букв - «гспд». Однако из этого же слова часто выпадает буква «с», а иногда и «п», и редактор вписывает «с» наверху. И это уже ошибка.

Само по себе количество правок, подсказывающих нам количество ошибок на странице, является дополнительным штрихом к личности автора или переписчика. Ошибку можно назвать случайной из-за невнимательности, но повторяющаяся ошибка уже выражает отношение человека к описываемому предмету. Можно понять типичную ошибку школьника, пропускающего букву «д» в слове «сердце» (и в тексте летописи, кстати сказать, таких ошибок много), но далеко не типичной даже для школьника будет написание слов «град» и «брат» без последних букв. Еще более удивительны пропуски монахами, а именно монахами представляли себя авторы летописи Нестор, Сильвестр, Лаврентий, отдельных букв в словах, казалось бы набивших оскомину в их повседневной жизни, - «с» в слове «крест», «х» в слове «грех» и т. д. Другим фактором, кроме системности в повторяемости правок, является встречаемость в разных частях летописи повторяемости разных системных ошибок. Для начальной части летописи характерны правки слова «рече», где выпадает буква «ч», для последних страниц - правка слова «князь» без буквы «з».

В данном случае для наиболее удобного восприятия читателем материала выборка будет представлена в упрощенном варианте. Расписывать постранично каждую ошибку представляется нецелесообразным. Для анализа к уже названным словам «крест», «грех», «речь», «град», «брат», «князь» добавим слово «створив», а также производные от него и слова с «Ти», где пропущенная буква «Т» вписывается в само слово, а не добавляется наверху. Кроме того, в выборку включены слова, в которых мягкий знак в конце слова исправляется тут же на твердый знак.

7. Буквы особого использования. Приобретенные навыки и пристрастия, умеренность и благоразумие (или их отсутствие) - одни из тех качеств, что определяют личность человека. Рано или поздно, в той или иной степени они проявляются в повседневных делах, общении с окружающими, конкретных поступках. Собственную индивидуальность на людях не скроешь. Особенно заметна индивидуальность в тот момент, когда человек доверяет свои мысли листу бумаги (или пергамена). Причем почерк здесь может оказаться не на первом месте. Это могут быть повторения каких-либо оборотов речи или даже отделяемых от слова частиц, вроде (в нашем случае на примере Лаврентьевской летописи) «ци»: «…асамци…» (102об.), «…ци хотите мене…» (126), «…мы еми ци не князи же…» (134) Иногда индивидуальность проявляется в особом написании отдельных букв.

Лингвисты находят в употреблении нашими древними славянами звуковой гаммы, выраженной в более чем 50 буквицах. Не все они одинаково использовались на территории Руси. В Лаврентьевской летописи можно назвать четыре буквы, которые в тексте выделяются особо: W - о, от; V - у; S; 3 (с хвостиком в три колена) - з. Три последние буквы встречаются реже. Они замещают собой уже используемые в тех же словах буквы. Потому не заметить это невозможно. Скажем, написание буквы «3» (с хвостиками) переходит в букву «с» в слове «Алек(с)андр». Вертикальная черта в четыре колена воспринимается слишком броско. Или появление буквы «V» далеко не с первого листа в разных словах, не придает этому слову дополнительного значения и потому не совсем объяснимо. В то же время если допустить изменение привычной буквы «у» на латинское «V» с небрежно вскинутыми хвостиками до верхней строки во всех словах, где эта буква может использоваться, то она затмила бы своим присутствием весь текст на листе. Может быть, поэтому буква «V» встречается в разных словах в среднем по два-три раза на лист, чтобы только подчеркнуть индивидуальную особенность автора (или переписчика). В выборку попали три последние буквы.

8. Искажение имен. В выборку включены два имени - Ольга и Олег. Возможно, от схожести звучания в исторические учебники вошла династия по женскому имени - Ольговичи. Это недоразумение вскрывается при внимательном прочтении Лаврентьевской летописи.

Имена могут меняться кардинально, и тогда это было принято, когда их дают повторно при крещении. Имена изменяются в зависимости от традиций южной или северной части Руси: Иван - Иванко, Василий - Василько и т. д. Имена могут иметь уменьшительно-ласкательный характер: Ваня, Ванюша, Вася, Васенька. Имена могут произноситься с ироничногрубоватым оттенком: Ванька, Васька. В любом случае они всегда узнаваемы, применимы в обыденной жизни, литературе. В официальной документации, исторической хронике имена пишутся полностью. А чтобы не было смешения с подобными именами других людей, добавляются имена отцов, род дедов, то есть отчества и фамилии, которые и слагаются-то по принадлежности к кому-либо или чему-либо. Любое искажение имени может вызвать дискуссии в трактовании тех или иных событий. К сожалению, в летописи искажения имен встречаются довольно часто. О причинах того будем говорить в той части, где делаются обобщения и выводы. Сейчас же скажем, что грешили этим не только древние летописцы, но и современные переводчики. Например, в тексте летописи читается имя Свенделъ , а в переводе дается Свенелъд. Для тех, кто не имеет возможности или желания заглянуть в оригинал, появляется повод искать аналогии, проводить исторические параллели и проч. В данном случае в выборке ограничимся двумя именами - Олег и Ольга.

Лист 167об. Последнее предложение на этом листе: «Конечное же, отвержеся Христа и бысть бесурме… (продолжение на следующем листе) нин, вступив в прелесть пророка Ахмеда».

9. Возможные смысловые нестыковки текста на листах и между листами. Лаврентьевская летопись неоднократно меняла своих хозяев, места хранения. До нас дошла не с полным набором листов. Было бы трудно ожидать обратного после стольких веков забвения, неожиданного интереса, пристального общественного внимания, подобострастных исследований. Вполне можно было бы ожидать еще больших утрат листов, или засаленных от частого прочтения мест на листах, или расплывшихся чернил от некомфортного хранения по сравнению с сегодняшними условиями. Подозревать такое позволяет состояние некоторых листов, например 1,2,4. Но даже на них практически весь текст читаем. Остальные, с небольшими помарками, техническими погрешностями пергамена, не особо затрудняют зрение. Даже, наоборот, кроме одного очевидного места, видно, насколько текст логически связан по годам, событийно. Складывается впечатление, будто летопись создавалась в короткий промежуток времени, как об этом, собственно, и заявляет Лаврентий на последнем листе, одним человеком (или двумя, так как написана двумя почерками или тремя, потому что особо выделяются листы 157, 161, 167) и представляет цельный манускрипт. Однако на самом деле в тексте, особенно между листами, смысловые нестыковки встречаются. Их сложно выделить, впрочем, как сложно и понять: почему после пропущенных строк на одном листе в дальнейшем тексте «незаметно потери бойца», то есть текст предыдущей страницы, где есть много пропущенных строк, совпадает по смыслу с текстом следующего листа. Задача в этой части выборки - выделить подобные места или хотя бы часть из них.

10. Внесение изменений, исправлений, дополнений правщиками и современными переводчиками. В некоторых случаях выпавшие из истории Лаврентьевской летописи события компенсировались из других летописей. Так из Радзивилловской и Троицкой летописей переносятся в Лаврентьевскую летопись события 899–921 гг. Иногда в переводе допускаются какие-то дополнения, уточнения. Такая практика вполне приемлема для восстановления полной картины исторического прошлого в учебной, исследовательской литературе, но совершенно недопустима такая литературная обработка без соответствующих сносок и пояснений в публикациях перевода с оригинального текста. К примеру, в Лаврентьевской летописи на листе 25 читаем: «И тако убьенъ бысть Ярополкъ… бежа съ двора в Печенеги, и одва приваби и, заходивъ к нему роте». Последние слова сложно понять, еще сложнее перевести, поэтому используется литературный домысел, причем с безапелляционным утверждением: «Варяжко же, увидев, что Ярополк убит, бежал со двора того теремного к печенегам и часто воевал с ними впоследствии против Владимира». Подобных мест в переводе не так много, но они встречаются, иногда оказывая существенное влияние на оценку того или иного события. В выборке представлены лишь несколько таких показательных, на наш взгляд, эпизодов. Сплошной выборке они не подвергались.

11. Пропуски дат. Многие летописи схожи друг с другом по стилю изложения, совпадают по содержанию в отдельных местах и проч. Отличается Лаврентьевская летопись от других запрограммированной последовательностью. В ней если нет статьи под каким-то годом, то сам год обязательно указывается. Летописец в этом отношении придерживается твердого правила: если год указан, но под ним ничего не написано, то ничего и не напишешь, потому что год уже указан.

В противном случае у переписчика может возникнуть возможность под неуказанным годом что-то вставить свое. Потому даты в летописи выделяются с дотошностью почти все и по порядку красными чернилами. А те, неуказанные, вызывают много споров и суждений. В выборке эти года приводятся.

12. Слова-индикаторы. Последний блок выборки оказался самым емким по объему информации. Можно было бы что-то обобщить, как это делалось в подобных случаях в предыдущих блоках выборки, и тем самым упростить зрительное восприятие представленного материала. Но в данном случае задачи поставлены в зависимость от определенных факторов. Ведь что такое слова-индикаторы? В любом сообщении, рассказе, не важно, какого объема, будь то устном или письменном, мы чаще всего употребляем слова о тех людях или событиях, которые считаем главными и суть которых хотим донести до внимания собеседника. В устной беседе свое отношение к кому-либо проявляется уже в интонациях речи, эмоциях, мимике. Точно так же происходит и в исследовательской деятельности: изучаются не только интересующие факты, но и лица, сообщившие о них. Таким лицом в нашем случае является автор летописи.

С начальной страницы Лаврентьевской летописи ее первый автор дважды выделяет словосочетание «русская земля». По всему тексту летописи слова «русская» и «земля» употребляются вместе, как некая константа русского духа. Автор летописи всегда держит в уме то, ради чего хронологически выверенное историческое сочинение затевалось, - Русская земля сильна единством многоплеменных народов. Исходя из патриотической мотивации «русская земля» становится предметом повествования. Рядом с понятием «русская земля» часто употребительным является выражение «русский князь» («русские князи»). Великокняжеская династия выступает тем субъектом, вокруг которого разворачиваются все основные исторические события. Но что интересно? Слово «русский» пишется в летописи по-разному: с одной «с», через мягкий знак - «сьс», с двумя «сс». Можно было бы предположить, что таким образом прослеживается динамика развития русского языка, если бы переход от одной формы к другой был более-менее разграничен по тексту. Однако это не так. Кроме слова «русский» по тому же принципу в выборку попадает слово «Муром». Здесь, как и в слове «русский», встречается три варианта написания, что лишний раз демонстрирует нам образ летописца.

Эти слова можно было бы включить в другой блок выборки, скажем, в шестой, где дается правка отдельных слов, или в восьмой, добавив к искажению личных имен имена собственные. Однако они выделяются в отдельный блок вместе с другими двумя словами - Рюрик и Гюрги, - потому что смотрятся в комплексе. Емкость выборки больше всего падает на эти два последних слова. Если выборка первых двух строится на основе сравнения, то в выборке имен Рюрика и Гюрги учитываются определенные факторы: частота упоминаемости, частота изменяемости (особенно имени Гюргя - Юргя, Георгий), частота склоняемости (Гюргевич, Гюргеви сын) и градус навязчивости (сын Гюргя внук Владимира Мономаха, Гюргя - город, Гюргя епископ, Гюргя муромский князь, Гюргя отец и его сын Всеволод Константинович). Поэтому что-то обобщить, сократить объем означало бы смазать общее представление как о личности самого летописца, так и о объекте выборки - имени Гюргя.

Четвертый этап. Выборка.

Блок 1. Поврежденный прошитый пергамен.

Табл. 1. Листы приводятся по номерам

Блок 2. Использование красных чернил.

Табл. 1. Выделение красными чернилами событий, явлений построчно, кроме выделенных лет, месяцев и в память кого-либо на отдельных листах. Верхняя строка - количество строк, ниже - обозначение листов

Табл. 2. Выделение рисованных вязью букв высотой в 4 строки

Табл. 3. Выделение отдельных букв: «В», «И», «П», «М», «С» и др., в начальных словах, на полях кроме выражения: «В то лето (зиму, весну, осень, год и проч.)» и по схеме: «В лето + год + первая буква следующего слова»

а) волна - 1об.; 7 (после указания года - 861 - перед словами: «изгнаша варяги за море…»); 7об.; 8 (после слов: «бысть бо детск велми»); 8об.;

б) свастика - 8 (после слов: «бысть бо детск велми» и указанием лет 880 и 881).

Рис. 2. Знак (один во всей летописи в виде сплетающихся замком острых четырех концов на фоне заштрихованного треугольника) - 8 (на полях после указания года - 879 - и перед словами: «умершу Рюрикови»).

Рис. 3. Буквы фигурные «В» и «С» (буква «В» с опущенным хвостиком включена в выборку без учета схожего написания в датах):

43; 44; 45; 47об.; 48; 50; 52; 55; 85; 88об.; 94; 99; 100; 102; 104об.; 105; Юбоб.; 119; 120; 126об.; 134; 143об.

Блок 5. Нумерация.

Табл. 1. Просматриваемые протертости

Перечень 1. Нумерация по расположению

а) верх, по центру справа от 1-2-й строки:

листы 2 (ближе к левому углу) 2; 3 (ближе к левому

углу) 3; 4 4; 5 5; 6 6; 7 7; 8 8; 9-19; 20–41; 42-172;