Официальный и разговорный язык Восточной Римской (Византийской) империи , в особенности её столицы - Константинополя ; переходный этап между древнегреческим языком античности и современным новогреческим языком Греции и Кипра .

Хронология

Хронологически среднегреческий этап охватывает практически всё средневековье от окончательного разделения Римской империи до падения Константинополя в 1453 году . В истории византийского языка выделяют следующие периоды:

Поздняя античность и раннее средневековье

Первый (ранневизантийский) период

В условиях почти поголовной безграмотности, непонятности и труднодоступности образования на архаичном литературном языке, разбавления этнического состава империи за счёт миграций славян на Балканы и постоянной иностранной интервенции после 1204 года , многие греческие крестьяне лучше владеют иностранными языками, чем собственным литературным языком. В поздневизантийский период роли лингва-франка побережья исполняют французский язык и итальянский язык . В горных регионах используются также албанский язык , многие южнославянские языки и диалекты, арумынский язык , и даже цыганский язык . В результате постоянного межнационального общения в греческом языке в византийский период вырабатывается ряд черт общих с другими балканскими языками (см. Балканский языковой союз). После захвата турками Адрианополя (Эдирне) в 1365 году, византийские наречия подвергаются всё большему влиянию турецкого языка; многие греки (Малая Азия , Фракия , Македония) окончательно переходят на неиндоевропейский турецкий язык и принимают ислам .

В поздневизантийский период народный язык, изгнанный из литературного обращения, предоставлен был естественному развитию в народном употреблении и сохранялся в немногих памятниках народной словесности. О том, как велика была разница между искусственно поддерживаемым чистым литературным языком и употребительным в народе, можно судить по многочисленным версиям или переложениям на общепонятный язык известнейших исторических писателей.

Закономерности развития среднегреческого языка

Хронологическое и генетическое развитие византийского языка из древнегреческого и постепенный переход его в нынешний новогреческий язык отличны, например, от истории латинского языка . Последний, после формирования романских языков (старофранцузского и др.), перестал быть живым и развивающимся организмом. Греческий же в основном сохраняет единство и постепенность развития до новейшего времени, хотя детальный анализ ряда показывает, что это единство во многом мнимое.

В византийском языке обнаруживаются тенденции к дивергентному развитию. Характерная черта византийского периода - разрыв между литературно-письменным и разговорным языком, развитая диглоссия : владение и литературным языком (среди высших слоёв), и разговорными диалектами . Конец этому процессу был положен только в новогреческий период (в XX веке) после греко-турецкого обмена населением и постепенного отуречивания носителей языка за пределами независимой Греции.

Организующим началом в развитии новообразований (неологизмов) греческого языка были народные говоры и провинциализмы , а также индивидуальные черты писателей. Влияние народных говоров (просторечие), выразившееся в различиях произношения звуков, в строе предложений (синтаксис), в разложении грамматических форм и в образовании новых слов по закону аналогии, обнаруживается ещё в дохристианскую эпоху.

Сами греки, сознавая различие между литературным и употребительным в обыкновенном разговоре и в народном обращении языком, называли этот последний γλώσσα δημώδης, άπλή καθωμιλημένη (глосса димодис ), наконец, ρωμαϊκή (ромайка ) в противоположность первому - καθαρεύουσα, κοινή διαλεκτος (кафаревуса - буквально «очищенный», койне ). Более ранние следы грамматических и лексических особенностей наблюдаются ещё на египетских папирусах и в надписях. В христианскую эпоху литературный и народный язык разобщаются ещё дальше и глубже, так как особенности народного языка нашли себе применение в Священном Писании и в церковной практике, то есть в песнопениях и поучениях. Можно было бы ожидать, что народный язык, значительно удалившийся уже от литературного, найдёт себе постепенное применение в разных родах словесности и обогатит её новыми формами и словообразованиями. Но в действительности, по причине крайнего пуризма димотика - разговорный язык продолжал противостоять кафаревусе (письменно-литературному языку) до реформы 1976 года, когда эти два варианта были сближены, с преобладанием димотики.

Один из древнейших языков мира. Да и сегодня на греческом говорят 10 миллионов жителей Греции, бόльшая часть населения Кипра и, конечно, греческая диаспора, рассеянная по всему миру. Разумеется, можно сказать, что это не так уж и много. Но было бы в высшей степени странно оценивать греческий язык исходя только из того, сколько человек говорят на нем в наши дни.

В этом языке интереснее всего его поразительная история: ведь греческий язык стоит у истоков всего того, что сформировало западную мысль - философии, литературы, христианской Церкви… И потому практически в любом европейском языке можно найти огромное количество слов с греческими корнями: космос, телефон, грамматика, лампа, астрономия и многие другие. Так что с уверенностью можно утверждать, что мы все немного говорим по-гречески!

Немного истории

Конечно же, современный греческий язык во многом отличается от языка, на котором говорили величайшие мыслители древности, такие как Платон или Аристотель. За многие века своего существования язык сильно изменился, поэтому словосочетание «греческий язык» зачастую требует уточнения. Для разных стадий его развития используются следующие названия:

• Древнегреческий язык — язык античной Греции, в том числе в составе Римской империи (до V века н. э.).
• Византийский язык (или среднегреческий язык) — язык греческого и эллинизированного населения Византийской империи (VI—XV века). Однако многие ученые-неоэллинисты выступают против этого термина и предлагают говорить о сосуществовании раннего новогреческого и древнегреческого: это объясняется тем, что греческий язык того периода был крайне неоднороден.
• Новогреческий язык существует приблизительно с XV века как язык греческого и эллинизированного населения поздней Византии и Османской империи. Сегодня это официальный язык Греции и Кипра.

XIX и XX столетия в Греции отмечены наличием особой языковой ситуации — диглоссии (так называют одновременное существование двух языковых вариантов). Однако в 1976 году официальным языком стала димо́тика (δημοτική), а от кафаре́вусы (καθαρεύουσα) — языкового варианта, ориентированного на греческую литературную традицию и следовавшего древнегреческим нормам письма, но с современным произношением, — сохранились лишь отдельные элементы.

Про греческие диалекты

Большинство греческих регионов имеют собственные местные диалекты. Так, например, существуют Кипрский, Критский, Цаконский, южноиталийские и северные греческого языка. Диалекты имеют исключительно устное хождение и не используются при письме (исключение составляют литературные произведения, где герои могут говорить на том или ином диалекте). В каждом из районов существуют также и особенности произношения, в разной степени заметные иностранцу.

Больше всего различий — между кипрским диалектом греческого языка и тем, что называется классическим греческим. Нужно сказать, что кипрский диалект в целом характеризует наличие звуков «ш» и «ч», которых в современном греческом нет, а также длинные гласные и дублирование согласных звуков или их «проглатывание», что также не характерно для новогреческого языка. Эти фонетические различия фиксируются также на письме:

Μούττη - μύτη - нос

(мУтти - мИти)

Όι - όχι - нет

Μυάλος - μεγάλος - большой

(мьЯлос - мэгАлос)

Как видите, разница довольно существенная, не говоря уже о том, что есть слова, которые совершенно не похожи на своих греческих «собратьев»:

Καρκόλα - κρεβάτι - кровать

(каркОла - крэвАти)

Ιντυχάνω - μιλώ - разговаривать

(индихАно - милО)

Φκάλλω - βγάζω - вынимать, вытаскивать

(фкАлло - вгАзо)

Но не нужно бояться этих различий: в каком бы уголке Греции или Кипра вы бы ни были, если вы будете говорить на классическом новогреческом языке (на котором говорят в континентальной части Греции - Афинах и Салониках), вас везде поймут безо всяких проблем!

Как и с чего начать учить греческий

Начните с алфавита и четко проработайте произношение звуков , так как в греческом языке, наряду с правильным ударением, именно произношение играет решающую роль: в греческом много на первый взгляд похожих звуков, подмена которых может привести к курьезным, а иногда и к печальным последствиям. Особенно это касается тех звуков, которых нет в русском языке.

Следующим шагом - и в данном случае не важно, изучаете ли Вы греческий самостоятельно или под руководством преподавателя , - станет освоение грамматической основы греческого языка. Многие отмечают сходство грамматики греческого языка с грамматикой русского языка. Отчасти это действительно так: как в греческом, так и в русском языке существительные изменяются по родам (их, как и в русском, три - мужской, женский и средний), числам, падежам (тут русскоговорящим даже проще, так как в греческом падежей всего четыре - именительный, винительный, родительный и звательный), а глаголы имеют категории спряжения, наклонение…

Поскольку новогреческий язык - это упрощенная версия древнегреческого, правил, по сравнению с русским языком, не так много, но довольно много исключений. Но именно это роднит его с русским языком еще больше, и пока вы не начнете изучать греческий, вы даже догадаться не можете, сколько общего между этими языками!

Именно поэтому начать изучать греческий, подобно английскому, с заучивания определенного количества слов , не получится: не познакомившись с грамматическим строем греческого языка, вы не сможете составить даже самые простые предложения. Поэтому запаситесь терпением и уделите должное время греческой грамматике.

А изучение слов вполне может превратиться в игру. Возьмем, к примеру, слово άνθρωπος (Анфропос) - человек. А какая наука у нас занимается изучением человека? АНТРОПОлогия! Или τραπέζι (трапЭзи) - стол. Что мы делаем за столом? ТРАПЕЗничаем, то есть едим. И можно бесконечно приводить подобные примеры.

Изучение греческого языка может на первый взгляд показаться непростым делом. Однако все в ваших руках, а успех зависит от регулярности и интенсивности занятий - лучше, конечно, под руководством опытного преподавателя - и последующей языковой практики.

Само слово имеет греческое происхождение. Оно восходит к существительному ή κατήχησις - оглашение, (устное) поучение, назидание , образованное от глагола κατηχέω - оглашать, (устно) поучать, научать . Этот глагол является префиксальным образованием от глагола ὴχέω - издавать звук, звучать (ср.: ό ήχος - звук, молва; ήὴχη- звук, шум; ή ὴχώ - эхо, отголосок; звук, шум, крик; слух, молва ) и содержит приставку κατα - со значением полноты совершения действия. По поводу слов оглашать (κατηχέω) и оглашенный (κατηχούμενος) представляют интерес материалы к словарю церковнославянских паронимов: к κατηχέω - «1. обучить, научить, посвятить… 2. настроить (о музыкальном инструменте) »; к κατηχούμενος - «готовящийся к крещению, тот, кому сообщены основы веры» с приведением соответствующих церковнославянских текстов .

Этимологические словари русского языка указывают на посредничество латинского языка в заимствовании этого слова: «из лат. catechēsis от греч. поучение, наставление » ; «позднелат. catechesis - катехизис, элементарный курс богословия < греч. katēchēsis - поучение, назидание; оглашение, от katēcheō - устно поучать, от ēcheō - звучать, от ēchō - эхо; слух, молва» . В словаре-справочнике, в котором собраны наиболее распространенные в русском языке слова латинского происхождения, включая и те, которые вошли в латынь из греческого языка, объяснение несколько иное: «Catechesis, is f (греч.: наставление, познание) - катехизис, элементарный курс богословия. С сер. XVII в., первонач. в формах «катехисм», «катихизис» . Через старослав. из греч.» .

Для понимания, каким путем это слово проникло в русский язык, необходимо обратиться к его фонетическому облику. А он даже в современном русском языке не устоялся (катехизис и катихизис). Чтобы разобраться в этом вопросе, обратимся к традициям передачи греческих слов в русском языке.

В новое время определилось две системы фонетической передачи древнегреческих слов, названные по именам предложивших их ученых эпохи Возрождения Эразма Роттердамского и Иоганна Рейхлина. Эразмова система соотносит произношение слова с его графикой и отражает звучание греческих слов в латыни. Она принята в большинстве европейских стран и используется в России в гимназической и университетской практике при чтении светских текстов. Рейхлинова система была ориентирована на живую византийскую речь. Этой системы придерживаются греческие ученые, в России она была усвоена раньше Эразмовой, непосредственно от греков и укрепилась в духовных учреждениях. В Рейхлиновой системе принято читать богослужебные тексты .

В греческом существительном κατήχησις нас будет интересовать произношение букв η и σ, которые различно передаются в этих системах. В Эразмовой традиции η произносится как «э», а σ по правилам латинского языка озвончается. В Рейхлиновой традиции η произносится как «и», а σ сохраняет глухость («с»). Таким образом, в Эразмовой традиции наше слово должно звучать как «катехезис», а в Рехлиновой как «катихисис». Что же произошло?

Оказывается, в живом языке обе традиции могли взаимодействовать: либо преобразование происходило по латинскому стереотипу, но не удерживалось (ритор и ретор , философ и филозоф ), либо преобразование происходило по греко-византийскому стереотипу (катедра и кафедра , ортография и орфография ), но тоже не всегда удерживалось (библиотека и вивлиофика , катет и кафет ). Если заимствования входили в русский язык в двоякой форме, чаще не удерживались греко-византийские варианты (теория и феория , физика и фисика ). Однако могли появиться и смешанные формы при наличии двух или более фонетических различий в одном слове: дифирамб (в XVIII в. - дифирамв и дитирамб) , апофеоз (апофеос и апотеоз ) . К этому-то типу и относится слово катехизис . Конечно, из представленных в современном русском языке форм (катехизис и катихизис ) более последовательной является вторая. Но даже и в ней есть элемент смешения традиций: звонкий «з» на месте глухого греческого «с».

Недавно впервые появилось научное, текстологически выверенное переиздание знаменитого катехизиса, составленного святителем Филаретом (Дроздовым) в 1822 году, сопровожденное предисловием об истории его создания, примечаниями и указателями . В этом издании используется менее употребительная в настоящее время форма катихизис , что, возможно, будет способствовать активизации ее употребления в современном русском языке. Ведь тираж этой книги по нынешним временам не маленький: 10 000 экземпляров. В заключение для наглядности приведем начальные строки этого выдающегося богословского и литературного памятника.

«Вопрос. Что есть православный катихизис?

Ответ. Православный катихизис есть наставление в православной вере христианской, преподаваемое всякому христианину для благоугождения Богу и спасения души.

В. Что значит слово катихизис ?

О. Катихизис, по переводу с греческого языка, значит оглашение, изустное наставление; а по употреблению от времен апостольских, сим именем означается первоначальное учение о православной вере христианской, всякому христианину потребное (см.: Лк 1: 4; Деян 18: 25)» .

Христианство: Словарь / Под общ. ред. Л.Н. Митрохина и др. М., 1994. С. 193.

См., напр.: Словарь русского языка / Под ред. А.П. Евгеньевой. Т. 2. М., 1981. С. 40.

Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2. М., 1998. С. 98.

Древнегреческо-русский словарь / Сост. И.Х. Дворецкий. Т. 1. М., 1958. С. 924; Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. М., 1991. С. 694.

Седакова О.А. Церковнославяно-русские паронимы: Материалы к словарю. М., 2005. С. 222.

Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / Пер. с нем. и дополнения О.Н. Трубачева. Т. 2. М., 1967. С. 210.

Словарь иностранных слов: Актуальная лексика, толкования, этимология / Н.Н. Андреева, Н.С. Арапова и др. М., 1997. С. 124.

Ильинская Л.С. Латинское наследие в русском языке: Словарь-справочник. М., 2003. С. 86.

Более подробно об этих традициях см.: Славятинская М.Н. Учебное пособие по древнегреческому языку: Культурно-исторический аспект. М., 1988. С. 158-160; Древнегреческий язык: Начальный курс / Сост. Ф.Вольф, Н.К. Малинаускене. Ч. 1. М., 2004. С. 6-8.

Подробнее см.: Романеев Ю.А. Структура слов греческого происхождения в русском языке: Канд. дисс. М., 1965.

Пространный христианский катихизис Православно-Кафолической Восточной Церкви / [Сост.: свт. Филарет (Дроздов); Предисл., подг. текста, примеч. и указ.: канд. ист. наук А.Г. Дунаев]. М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2006.

В указанном тексте Евангелия от Луки читаем: «Чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен». В греческом оригинале форме «был наставлен» соответствует форма пассивного аориста κατηχήθης от уже известного нам глагола κατηχέω. В Деяниях святых апостолов использована описательная форма с пассивным перфектным причастием этого же глагола ὴυ κατηχημένος, в русском переводе переданная аналогично первой: «Он был наставлен в начатках пути Господня».

1. Страны под названием Византия никогда не существовало

Страны, которую ее жители называли бы Византия, никогда не было; слово «византийцы» никогда не было самоназванием жителей какого бы то ни было государства. Слово «византийцы» иногда использовалось для обозначения жителей Константинополя — по названию древнего города Византий (Βυζάντιον), который в 330 году был заново основан императором Константином под именем Константинополь. Назывались они так только в текстах, написанных на условном литературном языке, стилизованном под древнегреческий, на котором уже давно никто не говорил. Других византийцев никто не знал, да и эти существовали лишь в текстах, доступных узкому кругу образованной элиты, писавшей на этом архаизированном греческом языке и понимавшей его.

Самоназванием Восточной Римской империи начиная с III-IV веков (и после захвата Константинополя турками в 1453 году) было несколько устойчивых и всем понятных оборотов и слов: государство ромеев, или римлян, (βασιλεία τῶν Ρωμαίων ), Романи́я (Ρωμανία), Ромаи́да (Ρωμαΐς ).

Сами жители называли себя ромеями — римлянами (Ρωμαίοι ), ими правил римский император — василевс (Βασιλεύς τῶν Ρωμαίων ), а их столицей был Новый Рим (Νέα Ρώμη ) — именно так обычно назывался основанный Константином город.

Откуда же взялось слово «Византия» и вместе с ним представление о Визан-тийской империи как о государстве, возникшем после падения Римской империи на территории ее восточных провинций? Дело в том, что в XV веке вместе с государственностью Восточно-Римская империя (так Византию часто называют в современных исторических сочинениях, и это гораздо ближе к самосознанию самих византийцев), по сути, лишилась и голоса, слышимого за ее пределами: восточноримская традиция самоописания оказалась изолированной в пределах грекоязычных земель, принадлежавших Османской империи; важным теперь было только то, что о Византии думали и писали западноевропейские ученые.

В западноевропейской традиции госу-дарство Византия было фактически создано Иеро-нимом Вольфом, немецким гуманистом и историком, в 1577 году издавшим «Корпус византийской истории» — небольшую антологию сочинений историков Восточной империи с латинским переводом. Именно с «Корпуса» понятие «византийский» вошло в западноевропейский научный оборот.

Сочинение Вольфа легло в основу другого собрания византийских историков, тоже называвшегося «Корпусом византийской истории», но гораздо более масштабного — он был издан в 37 томах при содействии короля Франции Людовика XIV. Наконец, венецианское переиздание второго «Корпуса» использовал английский историк XVIII века Эдуард Гиббон, когда писал свою «Историю падения и упадка Римской империи» — пожалуй, ни одна книга не оказала такого огромного и одновременно разрушительного влияния на создание и популяризацию современного образа Византии.

Ромеи с их исторической и культурной традицией были, таким образом, лишены не только своего голоса, но и права на самоназвание и самосознание.

2. Византийцы не знали, что они не римляне

Для византийцев, которые сами называли себя ромеями-римлянами, история великой империи никогда не кончалась. Сама эта мысль показалась бы им абсурдной. Ромул и Рем, Нума, Август Октавиан, Константин I, Юстиниан, Фока, Михаил Великий Комнин — все они одинаковым образом с незапамятных времен стояли во главе римского народа.

До падения Константинополя (и даже после него) византийцы считали себя жителями Римской империи. Социальные институты, законы, государственность — все это сохранялось в Византии со времен первых римских императоров. Принятие христианства почти не повлияло на юридическое, экономическое и административное устройство Римской империи. Если истоки христианской церкви византийцы видели в Ветхом Завете, то начало собственной политической истории относили, как и древние римляне, к троянцу Энею — герою основополагающей для римской идентичности поэмы Вергилия.

Общественный порядок Римской империи и чувство принадлежности к великой римской patria сочетались в византийском мире с греческой наукой и письменной культурой: византийцы считали классическую древнегреческую литературу своей. Например, в XI веке монах и ученый Михаил Пселл всерьез рассуждает в одном трактате о том, кто пишет стихи лучше — афинский трагик Еврипид или византийский поэт VII века Георгий Писида, автор панегирика об аваро-славянской осаде Константинополя в 626 году и богословской поэмы «Шестоднев» о божественном сотворении мира. В этой поэме, переведенной впоследствии на славянский язык, Георгий парафразирует античных авторов Платона, Плутарха, Овидия и Плиния Старшего.

В то же время на уровне идеологии византийская культура часто противопоставляла себя классической античности. Христианские апологеты заметили, что вся греческая древность — поэзия, театр, спорт, скульптура — пронизана религиозными культами языческих божеств. Эллинские ценности (материальная и физическая красота, стремление к удовольствию, челове-ческие слава и почести, военные и атлетические победы, эротизм, рацио-нальное философское мышление) осуждались как недостойные христиан. Василий Великий в знаменитой беседе «К юношам о том, как пользоваться языческими сочинениями» видит главную опасность для христианской молодежи в привлекательном образе жизни, который предлагается читателю в эллинских сочинениях. Он советует отбирать в них для себя только истории, полезные в нравственном отношении. Парадокс в том, что Василий, как и многие другие Отцы Церкви, сам получил прекрасное эллинское образование и писал свои сочинения классическим литературным стилем, пользуясь приемами античного риторического искусства и языком, который к его времени уже вышел из употребления и звучал как архаичный.

На практике идеологическая несовместимость с эллинством не мешала византийцам бережно относиться к античному культурному наследию. Древние тексты не уничтожались, а копировались, при этом переписчики старались соблюдать точность, разве что могли в редких случаях выкинуть слишком откровенный эротический пассаж. Эллинская литература продолжала быть основой школьной программы в Византии. Образованный человек должен был читать и знать эпос Гомера, трагедии Еврипида, речи Демос-фена и использовать эллинский культурный код в собственных сочинениях, например называть арабов персами, а Русь — Гипербореей. Многие элементы античной культуры в Византии сохранились, правда изменившись до неузнаваемости и обретя новое религиозное содержание: например, риторика стала гомилетикой (наукой о церковной проповеди), философия — богословием, а античный любовный роман повлиял на агиографические жанры.

3. Византия родилась, когда Античность приняла христианство

Когда начинается Византия? Наверное, тогда, когда кончается история Римской империи — так мы привыкли думать. По большей части эта мысль кажется нам естественной благодаря огромному влиянию монументальной «Истории упадка и разрушения Римской империи» Эдуарда Гиббона.

Написанная в XVIII веке, эта книга до сих пор подсказывает как историкам, так и неспециалистам взгляд на период с III по VII век (который теперь все чаще называется поздней Античностью) как на время упадка былого величия Римской империи под воздействием двух основных факторов — нашествий германских племен и постоянно растущей социальной роли христианства, которое в IV веке стало доминирующей религией. Византия, существующая в массовом сознании прежде всего как христианская империя, рисуется в этой перспективе как естественный наследник того культурного упадка, который произошел в поздней Античности из-за массовой христианизации: средо-точием религиозного фанатизма и мракобесия, растянувшимся на целое тысячелетие застоем.

Амулет, защищающий от сглаза. Византия, V–VI века

На одной стороне изображен глаз, на который направлены стрелы и нападают лев, змея, скорпион и аист.

Амулет из гематита. Византийский Египет, VI–VII века

Надписи определяют его как «женщина, которая страдала кровотечением» (Лк. 8:43–48). Считалось, что гематит помогает остановить кровотечение, и из него были очень популярны амулеты, связанные с женским здоровьем и менструальным циклом.

Таким образом, если смотреть на историю глазами Гиббона, поздняя Античность оборачивается трагическим и необратимым концом Античности. Но была ли она лишь временем разрушения прекрасной древности? Историческая наука уже более полувека уверена, что это не так.

В особенности упрощенным оказывается представление о якобы роковой роли христианизации в разрушении культуры Римской империи. Культура поздней Античности в реальности вряд ли была построена на противопоставлении «языческого» (римского) и «христианского» (византийского). То, как была устроена позднеантичная культура для ее создателей и пользователей, отличалось куда большей сложностью: христианам той эпохи показался бы странным сам вопрос о конфликте римского и религиозного. В IV веке римские христиане запросто могли поместить изображения языческих божеств, выполненных в античном стиле, на предметы обихода: например, на одном ларце , подаренном новобрачным, обнаженная Венера соседствует с благочестивым призывом «Секунд и Проекта, живите во Христе».

На территории будущей Византии происходило столь же беспроблемное для современников сплавление языческого и христианского в художественных приемах: в VI веке образы Христа и святых выполнялись в технике тради-ционного египетского погребального портрета, наиболее известный тип которого — так называемый фаюмский портрет Фаюмский портрет — разновидность погребальных портретов, распространенных в эллинизированном Египте в Ι-III веках н. э. Изображение наносилось горячими красками на разогретый восковой слой. . Христианская визуальность в поздней Античности вовсе не обязательно стремилась противопоставить себя языческой, римской традиции: очень часто она нарочито (а может быть, наоборот, естественно и непринужденно) придерживалась ее. Такой же сплав языческого и христианского виден и в литературе поздней Античности. Поэт Аратор в VI веке декламирует в римском соборе гекзаметрическую поэму о деяниях апостолов, написанную в стилистических традициях Вергилия. В христианизированном Египте середины V века (к этому времени здесь около полутора веков существуют разные формы монашества) поэт Нонн из города Панополь (современный Акмим) пишет переложение (парафразу) Евангелия от Иоанна языком Гомера, сохраняя не только метр и стиль, но и сознательно заимствуя целые словесные формулы и образные пласты из его эпоса Евангелие от Иоанна, 1:1-6 (синодальный перевод):
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его. Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн.

Нонн из Панополя. Парафраза Евангелия от Иоанна, песнь 1 (пер. Ю. А. Голубец, Д. А. Поспелова, А. В. Маркова):
Логос, Божие Чадо, Свет, рожденный от Света,
Неотделим от Отца Он на беспредельном престоле!
Боже небеснородный, Логос, ведь Ты праначально
Воссиял совокупно с Предвечным, Зиждителем мира,
О, Древнейший вселенной! Все чрез Него совершилось,
Что бездыханно и в духе! Вне Речи, деющей много,
Явлено ль, что пребывает? И в Нем существует извечно
Жизнь, что всему соприсуща, свет краткосущего люда… <…>
Во пчелопитающей чаще
Странник нагорный явился, насельник склонов пустынных,
Он — глашатай крещенья краеугольного, имя —
Божий муж, Иоанн, вожатый. .

Портрет молодой девушки. II век © Google Cultural Institute

Погребальный портрет мужчины. III век © Google Cultural Institute

Христос Пантократор. Икона из монастыря Святой Екатерины. Синай, середина VI века Wikimedia Commons

Святой Петр. Икона из монастыря Святой Екатерины. Синай, VII век © campus.belmont.edu

Динамичные изменения, происходившие в разных пластах культуры Римской империи в поздней Античности, трудно напрямую связать с христианизацией, раз уж христиане того времени сами были такими охотниками до классических форм и в изобразительных искусствах, и в литературе (как и во многих других сферах жизни). Будущая Византия рождалась в эпоху, в которой взаимосвязи между религией, художественным языком, его аудиторией, а также социоло-гией исторических сдвигов были сложными и непрямыми. Они несли в себе потенциал той сложности и многоплановости, которая развертывалась позднее на протяжении веков византийской истории.

4. В Византии говорили на одном языке, а писали на другом

Языковая картина Византии парадоксальна. Империя, не просто претендо-вавшая на правопреемство по отношению к Римской и унаследовавшая ее институты, но и с точки зрения своей политической идеологии бывшая Римской империей, никогда не говорила на латыни. На ней разговаривали в западных провинциях и на Балканах, до VI века она оставалась официальным языком юриспруденции (последним законодательным сводом на латыни стал Кодекс Юстиниана, обнародованный в 529 году, — после него законы издавали уже на греческом), она обогатила греческий множеством заимствований (прежде всего в военной и административной сферах), ранневизантийский Константинополь привлекал карьерными возможностями латинских грамматиков. Но все же латынь не была настоящим языком даже ранней Византии. Пускай латиноязычные поэты Корипп и Присциан жили в Констан-тинополе, мы не встретим этих имен на страницах учебника истории визан-тийской литературы.

Мы не можем сказать, в какой именно момент римский император становится византийским: провести четкую границу не позволяет формальное тождество институтов. В поисках ответа на этот вопрос необходимо обращаться к нефор-мализуемым культурным различиям. Римская империя отличается от Визан-тийской тем, что в последней оказываются слиты римские институты, гре-ческая культура и христианство и осуществляется этот синтез на основе греческого языка. Поэтому одним из критериев, на которые мы могли бы опереться, становится язык: византийскому императору, в отличие от его римского коллеги, проще изъясняться на греческом, чем на латыни.

Но что такое этот греческий? Альтернатива, которую предлагают нам полки книжных магазинов и программы филологических факультетов, обманчива: мы можем найти в них либо древне-, либо новогреческий язык. Иной точки отсчета не предусмотрено. Из-за этого мы вынуждены исходить из того, что греческий язык Византии — это либо искаженный древнегреческий (почти диалоги Платона, но уже не совсем), либо протоновогреческий (почти перего-воры Ципраса с МВФ, но еще не вполне). История 24 столетий непрерывного развития языка спрямляется и упрощается: это либо неизбежный закат и деградация древнегреческого (так думали западноевропейские филологи-классики до утверждения византинистики как самостоятельной научной дисциплины), либо неминуемое прорастание новогреческого (так считали греческие ученые времен формирования греческой нации в XIX веке).

Действительно, византийский греческий трудноуловим. Его развитие нельзя рассматривать как череду поступательных, последовательных изменений, поскольку на каждый шаг вперед в языковом развитии приходился и шаг назад. Виной тому — отношение к языку самих византийцев. Социально престижной была языковая норма Гомера и классиков аттической прозы. Писать хорошо значило писать историю неотличимо от Ксенофонта или Фукидида (последний историк, решившийся ввести в свой текст староаттические элементы, казав-шиеся архаичными уже в классическую эпоху, — это свидетель падения Константинополя Лаоник Халкокондил), а эпос — неотличимо от Гомера. От образованных византийцев на протяжении всей истории империи требо-валось в буквальном смысле говорить на одном (изменившемся), а писать на другом (застывшем в классической неизменности) языке. Раздвоенность языкового сознания — важнейшая черта византийской культуры.

Остракон с фрагментом «Илиады» на коптском языке. Византийский Египет, 580–640 годы

Остраконы - черепки глиняных сосудов - использовали для записи библейских стихов, юридических документов, счетов, школьных заданий и молитв, когда папирус был недоступен или слишком дорог.

Остракон с тропарем Богородице на коптском языке. Византийский Египет, 580–640 годы © The Metropolitan Museum of Art

Усугубляло ситуацию и то, что еще со времен классической древности за определенными жанрами были закреплены определенные диалектные особенности: эпические поэмы писали на языке Гомера, а медицинские трактаты составляли на ионийском диалекте в подражание Гиппократу. Сходную картину мы видим и в Византии. В древнегреческом языке гласные делились на долгие и краткие, и их упорядоченное чередование составляло основу древнегреческих стихотворных метров. В эллинистическую эпоху противопоставление гласных по долготе ушло из греческого языка, но тем не менее и через тысячу лет героические поэмы и эпитафии писались так, как будто фонетическая система осталась неизменной со времен Гомера. Различия пронизывали и другие языковые уровни: нужно было строить фразу, как Гомер, подбирать слова, как у Гомера, и склонять и спрягать их в соответствии с парадигмой, отмершей в живой речи тысячелетия назад.

Однако писать с античной живостью и простотой удавалось не всем; нередко в попытке достичь аттического идеала византийские авторы теряли чувство меры, стремясь писать правильнее своих кумиров. Так, мы знаем, что датель-ный падеж, существовавший в древнегреческом, в новогреческом почти полностью исчез. Логично было бы предположить, что с каждым веком в литературе он будет встречаться все реже и реже, пока постепенно не исчезнет вовсе. Однако недавние исследования показали, что в византий-ской высокой словесности дательный падеж используется куда чаще, чем в литературе классической древности. Но именно это увеличение частоты и говорит о расшатывании нормы! Навязчивость в использовании той или иной формы скажет о вашем неумении ее правильно применять не меньше, чем ее полное отсутствие в вашей речи.

В то же время живая языковая стихия брала свое. О том, как менялся разговорный язык, мы узнаем благодаря ошибкам переписчиков рукописей, нелитературным надписям и так называемой народноязычной литературе. Термин «народноязычный» неслучаен: он гораздо лучше описывает интересующее нас явление, чем более привычный «народный», поскольку нередко элементы простой городской разговорной речи использовались в памятниках, созданных в кругах константинопольской элиты. Настоящей литературной модой это стало в XII веке, когда одни и те же авторы могли работать в нескольких регистрах, сегодня предлагая читателю изысканную прозу, почти неотличимую от аттической, а завтра — едва ли не площадные стишки.

Диглоссия, или двуязычие, породила и еще один типично византийский феномен — метафразирование, то есть переложение, пересказ пополам с переводом, изложение содержания источника новыми словами с понижением или повышением стилистического регистра. Причем сдвиг мог идти как по линии усложнения (вычурный синтаксис, изысканные фигуры речи, античные аллюзии и цитаты), так и по линии упрощения языка. Ни одно произведение не считалось неприкосновенным, даже язык священных текстов в Византии не имел статуса сакрального: Евангелие можно было переписать в ином стилистическом ключе (как, например, сделал уже упоминавшийся Нонн Панополитанский) — и это не обрушивало анафемы на голову автора. Нужно было дождаться 1901 года, когда перевод Евангелий на разговорный новогреческий (по сути, та же метафраза) вывел противников и защитников языкового обновления на улицы и привел к десяткам жертв. В этом смысле возмущенные толпы, защищавшие «язык предков» и требовавшие расправы над переводчиком Александросом Паллисом, были куда дальше от визан-тийской культуры не только чем им бы хотелось, но и чем сам Паллис.

5. В Византии были иконоборцы — и это страшная загадка

Иконоборчество — самый известный для широкой аудитории и самый зага-дочный даже для специалистов период истории Византии. О глубине следа, который он оставил в культурной памяти Европы, говорит возможность, к примеру, в английском языке использовать слово iconoclast («иконоборец») вне исторического контекста, во вневременном значении «бунтарь, ниспровергатель устоев».

Событийная канва такова. К рубежу VII и VIII веков теория поклонения религиозным изображениям безнадежно отставала от практики. Арабские завоевания середины VII века привели империю к глубокому культурному кризису, а тот, в свою очередь, породил рост апокалиптических настроений, умножение суеверий и всплеск неупорядоченных форм иконопочитания, подчас неотличимых от магических практик. Согласно сборникам чудес святых, выпитый воск из растопленной печати с ликом святого Артемия исцелял от грыжи, а святые Косма и Дамиан излечили страждущую, повелев ей выпить, смешав с водой, штукатурку с фрески с их изображением.

Такое почитание икон, не получившее философского и богословского обоснования, вызывало отторжение у части клириков, видевших в нем признаки язычества. Император Лев III Исавр (717-741), оказавшись в сложной политической ситуации, использовал это недовольство для создания новой консолидирующей идеологии. Первые иконоборческие шаги относятся к 726-730 годам , но как богословское обоснование иконоборческого догмата, так и полноценные репрессии в отношении инакомыслящих пришлись на время правления самого одиозного византийского императора — Константина V Копронима (Гноеименитого) (741-775).

Претендовавший на статус вселенского, иконоборческий собор 754 года перевел спор на новый уровень: отныне речь шла не о борьбе с суевериями и исполнении ветхозаветного запрета «Не сотвори себе кумира», а об ипостаси Христа. Может ли Он считаться изобразимым, если Его божественная природа «неописуема»? «Христологическая дилемма» была такова: иконопочитатели повинны либо в том, что запечатлевают на иконах только плоть Христа без Его божества (несторианство), либо в том, что ограничивают божество Христа через описание Его изображаемой плоти (монофизитство).

Однако уже в 787 году императрица Ирина провела в Никее новый собор, участники которого сформулировали в качестве ответа на догмат иконо-борчества догмат иконопочитания, тем самым предложив полноценное богословское основание для ранее не упорядоченных практик. Интеллек-туальным прорывом стало, во-первых, разделение «служебного» и «отно-сительного» поклонения: первое может воздаваться только Богу, в то время как при втором «честь, воздаваемая образу, восходит к первообразу» (слова Василия Великого, ставшие настоящим девизом иконопочитателей). Во‑вторых, была предложена теория омонимии, то есть единоименности, снимавшая проблему портретного сходства изображения и изображаемого: икона Христа признавалась таковой не благодаря сходству черт, а благодаря написанию имени — акту называния.

В 815 году император Лев V Армянин вновь обратился к иконоборческой политике, рассчитывая таким образом выстроить линию преемственности по отношению к Константину V, самому успешному и самому любимому в войсках правителю за последний век. На так называемое второе иконо-борчество приходится как новый виток репрессий, так и новый взлет богословской мысли. Завершается иконоборческая эра в 843 году, когда иконоборчество окончательно осуждается как ересь. Но его призрак пресле-довал византийцев вплоть до 1453 года: на протяжении веков участники любых церковных споров, используя самую изощренную риторику, уличали друг друга в скрытом иконоборчестве, и это обвинение было серьезней обвинения в любой другой ереси.

Казалось бы, все достаточно просто и понятно. Но как только мы пытаемся как-то уточнить эту общую схему, наши построения оказываются весьма зыбкими.

Основная сложность — состояние источников. Тексты, благодаря которым мы знаем о первом иконоборчестве, написаны значительно позже, причем иконопочитателями. В 40-е годы IX века была осуществлена полноценная программа по написанию истории иконоборчества с иконопочитательских позиций. В результате история спора была полностью искажена: сочинения иконоборцев доступны только в тенденциозных выборках, а текстологический анализ показывает, что произведения иконопочитателей, казалось бы создан-ные для опровержения учения Константина V, не могли быть написаны раньше самого конца VIII века. Задачей авторов-иконопочитателей было вывернуть описанную нами историю наизнанку, создать иллюзию традиции: показать, что почитание икон (причем не стихийное, а осмысленное!) присутствовало в церкви с апостольских времен, а иконоборчество — всего лишь нововведение (слово καινοτομία — «нововведение» на греческом — самое ненавистное слово для любого византийца), причем сознательно антихристианское. Иконоборцы представали не борцами за очищение христианства от язычества, а «христиа-нообвинителями» — это слово стало обозначать именно и исключительно иконоборцев. Сторонами в иконоборческом споре оказывались не христиане, по-разному интерпретирующие одно и то же учение, а христиане и некая враждебная им внешняя сила.

Арсенал полемических приемов, которые использовались в этих текстах для очернения противника, был очень велик. Создавались легенды о ненависти иконоборцев к образованию, например о сожжении Львом III в действи-тель-ности никогда не существовавшего университета в Константинополе, а Константину V приписывали участие в языческих обрядах и человеческих жертвоприношениях, ненависть к Богородице и сомнения в божественной природе Христа. Если подобные мифы кажутся простыми и были давно развенчаны, то другие остаются в центре научных дискуссий по сей день. Например, лишь совсем недавно удалось установить, что жестокая расправа, учиненная над прославленным в лике мучеников Стефаном Новым в 766 году, связана не столько с его бескомпромиссной иконопочитательской позицией, как заявляет житие, сколько с его близостью к заговору политических противников Константина V. Не прекращаются споры и о ключевых вопросах: какова роль исламского влияния в генезисе иконоборчества? каким было истинное отношение иконоборцев к культу святых и их мощам?

Даже язык, которым мы говорим об иконоборчестве, — это язык победителей. Слово «иконоборец» не самоназвание, а оскорбительный полемический ярлык, который изобрели и внедрили их оппоненты. Ни один «иконоборец» никогда не согласился бы с таким именем, просто потому что греческое слово εἰκών имеет гораздо больше значений, чем русское «икона». Это любой образ, в том числе нематериальный, а значит, назвать кого-то иконоборцем — это заявить, что он борется и с идеей Бога-Сына как образа Бога-Отца, и человека как образа Бога, и событий Ветхого Завета как прообразов событий Нового и т. п. Тем более что сами иконоборцы утверждали, что они-то защищают истинный образ Христа — евхаристические дары, меж тем как то, что их противники зовут образом, на самом деле таковым не является, а есть всего лишь изображение.

Победи в итоге их учение, именно оно бы сейчас называлось православным, а учение их противников мы бы презрительно называли иконопоклонством и говорили бы не об иконоборческом, а об иконопоклонническом периоде в Византии. Впрочем, сложись это так, иной была бы вся дальнейшая история и визуальная эстетика Восточного христианства.

6. На Западе никогда не любили Византию

Хотя торговля, религиозные и дипломатические контакты между Византией и государствами Западной Европы продолжались на протяжении всего Средневековья, трудно говорить о настоящем сотрудничестве или взаимо-понимании между ними. В конце V века Западная Римская империя рассы-палась на варварские государства и традиция «римскости» прервалась на Западе, но сохранилась на Востоке. Уже через несколько веков новые западные династии Германии захотели восстановить преемственность своей власти с Римской империей и для этого заключали династические браки с византийскими принцессами. Двор Карла Великого соревновался с Византией — это видно в архитектуре и в искусстве. Однако имперские претензии Карла скорее усиливали непонимание между Востоком и Западом: культура Каролингского возрождения хотела видеть себя единственной законной наследницей Рима.

К X веку пути из Константинополя в Северную Италию по суше через Балканы и вдоль Дуная были перекрыты варварскими племенами. Остался лишь путь по морю, что сократило возможности сообщения и затруднило культурный обмен. Разделение на Восток и Запад стало физической реальностью. Идеологический разрыв между Западом и Востоком, подпитываемый на протяжении Средневековья богословскими спорами, усугубился во время Крестовых походов. Организатор Четвертого крестового похода, который закончился взятием Константинополя в 1204 году, папа римский Иннокен-тий III открыто заявил о главенстве Римской церкви над всеми остальными, ссылаясь на божественное установление.

В итоге получилось, что византийцы и жители Европы мало знали друг о друге, но были настроены по отношению друг к другу недружелюбно. В XIV веке на Западе критиковали развращенность византийского духовенства и объясняли ею успехи ислама. Например, Данте считал, что султан Саладин мог бы обратиться в христианство (и даже поместил его в своей «Божественной комедии» в лимбе — особом месте для добродетельных нехристиан), но не сделал этого по причине непривлекательности византийского христианства. В западных странах ко времени Данте почти никто не знал греческий язык. В то же время византийские интеллектуалы учили латынь только для того, чтобы переводить Фому Аквинского, и ничего не слышали про Данте. Ситуация изменилась в XV веке после турецкого нашествия и падения Константинополя, когда византийская культура стала проникать в Европу вместе с византийскими учеными, бежавшими от турок. Греки привезли с собой много рукописей античных произведений, и гуманисты получили возможность изучать греческую античность по оригиналам, а не по римской литературе и немногим латинским переводам, известным на Западе.

Но ученых и интеллектуалов эпохи Возрождения интересовала классическая древность, а не то общество, которое ее сохранило. Кроме того, на Запад бежали в основном интеллектуалы, отрицательно настроенные по отношению к идеям монашества и православного богословия того времени и симпатизи-ровавшие Римской церкви; их оппоненты, сторонники Григория Паламы, наоборот, считали, что лучше попытаться договориться с турками, чем искать помощи у папы. Поэтому византийская цивилизация продолжала восприни-маться в негативном свете. Если древние греки и римляне были «своими», то образ Византии закрепился в европейской культуре как восточный и экзотический, иногда притягательный, но чаще враждебный и чуждый европейским идеалам разума и прогресса.

Век Европейского просвещения и вовсе заклеймил Византию. Француз-ские просветители Монтескьё и Вольтер ассоциировали ее с деспотизмом, роскошью, пышными церемониями, суевериями, нравственным разложением, цивилизационным упадком и культурным бесплодием. По мнению Вольтера, история Византии — это «недостойный сборник высокопарных фраз и описа-ний чудес», который позорит человеческий разум. Монтескьё видит главную причину падения Константинополя в пагубном и всепроникающем влиянии религии на общество и власть. Особенно агрессивно он отзывается о визан-тийском монашестве и духовенстве, о почитании икон, а также о богословской полемике:

«Греки — великие говоруны, великие спорщики, софисты по природе — постоянно вступали в религиозные споры. Так как монахи пользовались большим влиянием при дворе, слабевшем по мере того, как он развра-щался, то получилось, что монахи и двор взаимно развращали друг друга и что зло заразило обоих. В результате все внимание императоров было поглощено тем, чтобы то успокаивать, то возбуждать бого-слов-ские споры, относительно которых замечено, что они становились тем горячее, чем незначительнее была причина, вызвавшая их».

Так Византия стала частью образа варварского темного Востока, который парадоксальным образом включал в себя также главных врагов Византийской империи — мусульман. В ориенталистской модели Византия противопостав-лялась либеральному и рациональному европейскому обществу, построенному на идеалах Древней Греции и Рима. Эта модель лежит, например, в основе описаний византийского двора в драме «Искушение святого Антония» Гюстава Флобера:

«Царь рукавом отирает с лица ароматы. Он ест из священных сосудов, потом разбивает их; и мысленно он пересчитывает свои корабли, свои войска, свои народы. Сейчас из прихоти он возьмет и сожжет свой дворец со всеми гостями. Он думает восстановить Вавилонскую башню и свергнуть с престола Всевышнего. Антоний читает издали на его челе все его мысли. Они овладевают им, и он становится Навуходоносором».

Мифологический взгляд на Византию до сих пор не до конца преодолен в исторической науке. Конечно, ни о каком нравственном примере византийской истории для воспитания юношества и речи быть не могло. Школьные программы строились на образцах классической древности Греции и Рима, а византийская культура из них была исключена. В России наука и образование следовали западным образцам. В XIX веке спор о роли Византии для русской истории вспыхнул между западниками и славянофилами. Петр Чаадаев, следуя традиции европейского просвещения, горько сетовал о византийском наследии Руси:

«По воле роковой судьбы мы обратились за нравственным учением, которое должно было нас воспитать, к растленной Византии, к предмету глубокого презрения этих народов».

Идеолог византинизма Константин Леонтьев Константин Леонтьев (1831-1891) — дипломат, писатель, философ. В 1875 году вышла его работа «Византизм и славянство», в которой он утверждал, что «византизм» — это цивилизация или культура, «общая идея» которой слагается из нескольких состав-ляющих: самодержавия, христианства (отличного от западного, «от ересей и расколов»), разочарования во всем земном, отсутствия «крайне преувеличенного понятия о земной личности человеческой», отвержения надежды на всеобщее благо-денствие народов, совокупности некоторых эстетических представлений и так далее. Поскольку всеславизм вообще не является цивилизацией или культурой, а европейская цивилизация подходит к своему концу, России — унаследовавшей у Византии почти все — необходим для расцвета именно византизм. указывал на стереотипное представление о Византии, сложившееся из-за школьного обучения и несамостоятельности российской науки:

«Византия представляется чем-то сухим, скучным, поповским, и не только скучным, но даже чем-то жалким и подлым».

7. В 1453 году Константинополь пал — но Византия не умерла

В 1935 году вышла книга румынского историка Николае Йорги «Византия после Византии» — и ее название утвердилось как обозначение жизни византийской культуры после падения империи в 1453 году. Византийская жизнь и инсти-туты не исчезли в одночасье. Они сохранялись благодаря византийским эмигрантам, бежавшим в Западную Европу, в самом Константинополе, даже оказавшемся под властью турок, а также в странах «византийского содружества», как британский историк Дмитрий Оболенский назвал восточноевропейские средневековые культуры, испытавшие прямое влияние Византии, — Чехию, Венгрию, Румынию, Болгарию, Сербию, Русь. Участники этого сверхнационального единства сохранили наследие Византии в религии, нормах римского права, стандартах литературы и искусства.

В последние сто лет существования империи два фактора — культурное возрождение Палеологов и паламитские споры — способствовали, с одной стороны, обновлению связей между православными народами и Византией, а с другой — новому всплеску распространения византийской культуры, в первую очередь через литургические тексты и монашескую литературу. В XIV веке византийские идеи, тексты и даже их авторы попадали в славян-ский мир через город Тырново, столицу Болгарской империи; в частности, количество византийских сочинений, доступных на Руси, удвоилось благодаря болгар-ским переводам.

Кроме того, Османская империя официально признала константинополь-ского патриарха: в качестве главы православного миллета (или общины) он продолжал управлять церковью, в юрисдикции которой остались и Русь, и православные балканские народы. Наконец, правители дунайских княжеств Валахии и Молдавии, даже став подданными султана, сохранили христианскую государственность и считали себя культурно-политическими наследниками Византийской империи. Они продолжали традиции церемониала царского двора, греческой образованности и богословия и поддерживали константинопольскую греческую элиту, фанариотов Фанариоты — буквально «жители Фанара», квартала Константинополя, в котором находилась резиденция греческого патриарха. Греческую элиту Османской империи называли фанариотами, потому что они жили по преимуществу в этом квартале. .

Йорга считает, что Византия после Византии умерла во время неудачного восстания против турок 1821 года, которое организовал фанариот Александр Ипсиланти. На одной стороне знамени Ипсиланти были надпись «Сим победиши» и изображение императора Константина Великого, с именем которого связано начало византийской истории, а на другой — феникс, возрождающийся из пламени, символ возрождения Византийской империи. Восстание было разгромлено, константинопольского патриарха казнили, а идеология Византийской империи после этого растворилась в греческом национализме. 

Занимает особенное место. За несколько тысячелетий своего существования он не раз изменялся, но сохранял свою актуальность и важность.

Мертвый язык

Сегодня латинский язык - мертвый язык. Иначе говоря, у него нет носителей, которые считали бы эту речь родной и использовали ее в повседневности. Но, в отличие от других латынь получила вторую жизнь. Сегодня этот язык является основой международной юриспруденции и медицинских наук.

По масштабу своей важности к латыни близок древнегреческий, который также умер, но оставил свой след в самых разных терминологиях. Эта удивительная судьба связана с историческим развитием Европы в далекие античные времена.

Эволюция

Древний латинский язык возник в Италии за тысячу лет до нашей эры. По своему происхождению он принадлежит к индоевропейской семье. Первыми носителями этого языка были латины, благодаря которым он и получил свое название. Этот народ жил на берегах Тибра. Здесь сходилось несколько античных торговых путей. В 753 году до нашей эры латины основали Рим и вскоре начали завоевательные войны против соседей.

За столетия своего существования это государство претерпело несколько важных изменений. Сначала было царство, потом республика. На рубеже I века нашей эры возникла Римская империя. Ее государственным языком был латинский язык.

До V века это была величайшая цивилизация в Она окружила своими территориями все Средиземное море. Под ее властью оказалось множество народов. Их языки постепенно умерли, а на смену им приходила латынь. Таким образом, она распространилась от Испании на западе до Палестины на востоке.

Вульгарная латынь

Именно в эпоху Римской империи история латинского языка сделала крутой поворот. Это наречие разделилось на два вида. Существовала первозданная литературная латынь, которая была официальным средством общения в государственных учреждениях. Ее использовали при оформлении документов, богослужении и т. д.

Одновременно с этим сформировалась так называемая вульгарная латынь. Этот язык возник как облегченный вариант сложного государственного языка. Римляне использовали его в качестве инструмента общения с иностранцами и завоеванными народами.

Именно так возник народный вариант языка, который с каждым поколением все сильнее отличался от своего образца античной эпохи. Живая речь естественным путем отметала старые синтаксические правила, которые были слишком сложными для быстрого восприятия.

Наследие латыни

Так история латинского языка породила В V веке нашей эры Римская империя пала. Она была разрушена варварами, которые создали на руинах прежней страны свои национальные государства. Некоторые из этих народов не смогли избавиться от культурного влияния прошлой цивилизации.

Постепенно таким путем возникли итальянский, французский, испанский и португальский языки. Все они являются далекими потомками античной латыни. Классический же язык умер после падения империи и перестал использоваться в повседневном обиходе.

В то же время в Константинополе сохранилось государство, правители которого считали себя правопреемниками римских цезарей. Это была Византия. Ее жители по привычке считали себя ромеями. Однако разговорным и официальным языком этой страны стал греческий, из-за чего, например, в русских источниках византийцев часто называли греками.

Использование в науке

В начале нашей эры развивался медицинский латинский язык. До этого римляне имели совсем немного знаний о человеческой природе. На этом поприще они заметно уступали грекам. Однако, после того как Римское государство присоединило к себе древние полисы, знаменитые своими библиотеками и научными знаниями, в самом Риме заметно повысился интерес к образованию.

Начали возникать и медицинские школы. Огромный вклад в физиологию, анатомию, патологию и другие науки внес римский врач Клавдий Гален. Он оставил после себя сотни трудов, написанных на латинском языке. Даже после гибели Римской империи в европейских университетах медицину продолжали изучать с помощью документов. Именно поэтому будущие врачи обязательно должны были знать основы латинского языка.

Схожая судьба ждала и юридические науки. Именно в Риме появилось первое современное законодательство. В этом важное место занимали адвокаты и знатоки права. За столетия набрался огромный массив законов и других документов, написанных на латинском языке.

Их систематизацией занялся император Юстиниан - правитель Византии VI века. Несмотря на то что страна говорила на греческом языке, государь решил переиздать и обновить законы именно в латинской редакции. Так появился знаменитый кодекс Юстиниана. Этот документ (а также все римское право) подробно изучается студентами юридических факультетов. Поэтому неудивительно, что латынь все еще сохраняется в профессиональной среде адвокатов, судей и врачей. Также ее использует в богослужении католическая церковь.